— Что сам? — не удержался Ян.
— Вправить ему ногу.
— Что ты мелешь, это не такая простая штука, и делают ее под наркозом.
— Да-да, потом в больнице мне так и сказали. Ну ничего, я основательно застраховал его и себя, схватил его за ногу и стал тянуть, поворачивая ее против направления вывиха. Он ревел как бык, но с третьей попытки сустав вправился, я слышал, как там хрустнуло. Мы оба купались в поту, но ему сразу полегчало, он смог сесть, а когда очухался, сумел сам спуститься на веревке, благо руки у него были в порядке. Дело шло медленно, но мы справились. Я притащил его в хижину, а потом, в больнице, ему уже только зафиксировали ногу. Вот такой конец у истории, как я покорял чертову Галерею. То ли это поражение, то ли победа, сам не знаю.
— Я бы сказал, — помолчав, отозвался Ян, — что вопрос поставлен неверно… какое поражение, какая победа? История покорения Галереи переросла в совсем другую историю… вдруг оказалось более важным совсем другое.
— Ну что ж, возможно, — согласился Юрда.
— Больше ты не пытался на нее подняться?
— Потом было не до нее, вскоре на Магурку пришли Кепка с Гораном и их ребята… эту историю ты уже знаешь.
Штефан завернулся в одеяло.
Майор рядом с ним спал, он слышал его спокойное дыхание.
Штефан прижался к нему. «Друг ли, враг ли, но хотя бы погреться можно, — ухмыльнулся он, улегся поудобнее. — А неплохой получился бивак. По сравнению с теми, какие бывают зимой в горах, просто шикарный».
— Ян, — тихо сказал он в темноту, — когда все это кончится, возьму тебя на Магурку и мы с тобой пройдемся с веревкой по тамошним скалам. Что скажешь? — «Ничего он не скажет, — ответил он сам себе, — уснул наш Яничек. Странно, уснул раньше моего. Спи, брат, спи, это самое разумное, что сейчас можно предпринять. И мне бы не грех поспать».
Штефан закрыл глаза, но, хотя обычно он умел засыпать буквально по команде, теперь сон упорно не шел к нему. Он никак не мог избавиться от какого-то странного напряжения, которое не давало отключиться. Он лежал, глядел во тьму, думал — и тут вдруг рядом с ним шевельнулся немецкий майор, и Штефан понял, откуда это чувство, не то приятное, щекочущее нервы беспокойство, нетерпение, которое испытывает альпинист перед интересным и трудным восхождением, а совсем другое: сознание ответственности, сознание, что задача, за которую взялся, вовсе не такая уж простая и невинная, как он пытался внушить Яну.
Именно сегодняшний вечер и блуждание ощупью по стемневшему лесу показали, что в своих представлениях человеку бывает легче справиться с некоторыми проблемами, чем в действительности. А ведь это только начало. Майор просто пошевелился, бессознательно, как любой человек, норовящий поуютнее угнездиться во сне, а Юрда уже весь напрягся, готовый броситься на пленного, если бы тот попытался сбежать. И так будет все эти восемь-десять дней: все время начеку, в постоянной готовности к любому повороту событий. И нужно, пожалуй, чтобы так же настроился и Ян. Не дергаться, не пугаться каждого куста, но и не размагничиваться, а то как бы им не поплатиться за это.