Когда вернулись к себе, то движка генератора уже не было слышно и в осенней темноте ночи было тихо. Армейские тылы — это совсем не передний край, и если часть стоит далеко от дорог, то тихие ночи случаются. Касьянова находилась в добром расположении духа и с миром отпустила Никитича, даже не укорив за происшедшее, и приказала ему определить куда-нибудь старшину, которому отныне предстояло служить в медсанбате и назначение которого на должность она оставила до утра. На гомон и шум из фольварка вышел Ярыгин, заспанный и неопрятный, он почти столкнулся с Касьяновой и пробормотал: «Ну, так я пошел, товарищ капитан». Внутри, в палатах, было тихо, дежурный фельдшер, Люба Семенова, вскочила при появлении Касьяновой, но та жестом руки остановила, мол, занимайся своим делом, и поднялась к себе, в ту самую комнатенку, что была ее кабинетом и жилищем. Огня не зажигала, потом, немного отдохнув, ощупью нашла зажигалку в ящике стола, щелкнула ей и, сняв стекло с керосиновой лампы, зажгла фитиль. Еще раз посмотрела на брезентовую штору светомаскировки для проверки и стала раздеваться, чувствуя, что устала настолько, будто весь прошедший день таскала на себе многопудовую кладь. С наслаждением сняла с себя форму и осталась в одной короткой армейской нательной рубахе, посмотрела на себя в зеркало, оттуда на нее глянуло ни дать ни взять чучело — загорелое и обветренное лицо и такие же кисти рук, короткая прическа, если можно назвать прической обкорнанные волосы, выгоревшие там, где они не хотели влезать под пилотку, — все остальное было белым, и Людмила Алексеевна вспомнила, как еще до войны она проходила месячный семинар в Ялте по климатотерапии. Вот когда был загар! Она вздохнула и направилась с лампой за занавеску, к своей постели, отдернула ткань и осталась стоять соляным столбом — на ее топчане лежал и пялился на нее тот самый лейтенантик, про которого она забыла.
— Кто здесь? — удивляясь собственной глупости, спросила Касьянова.
— Жду, как приказано, — сонно ответил лейтенант, еще не сообразив насчет сложности и щекотливости собственного положения.
— Хоть из вежливости отвернитесь. Достаточно того, что уже увидели.
— Я тоже думаю. — Лейтенант отвернулся и сказал: — Если вы отойдете от выхода, то я встану и уйду.
— Куда?
— К себе, в полк.
— Никуда вы не пойдете. Ваш начальник штаба приказал оставаться у меня до семи тридцати, чтоб не нервировать часовых.
— У вас?
— В медсанбате, а это одно и то же.
— Тогда определите меня куда-нибудь.
— Прикажете мне в таком виде вызывать дежурного фельдшера? Честное слово, одеваться у меня нет сил.