Комбат ушел, а рота продолжала занятия на «переправе» до самого вечера.
2
Еще до наступления темноты Беляев приказал артиллеристам обстрелять противоположный край рва, чтоб под стенами на валу были воронки — три-четыре, не больше, и аккуратно, чтоб не сбить рельсу. Артиллеристы сделали все, как требовалось, и к ночи начали выдвигать роту Абассова на исходные.
— Ну как, научился ходить, как дед с отцом? — поинтересовался Беляев у ротного.
— Шесть раз прошел. В последний раз за тридцать шесть секунд уложился.
— Первым не суйся. Запрещаю. Если надымим хорошо, то ползком кого-нибудь пошли. Не гусарь. Офицеров в батальоне выбило, — жестко сказал Беляев, не обращая внимания на готового возразить капитана Абассова. — Так что без самодеятельности, сын гор. Не забывай, что ты ротой командуешь, а не номера в цирке показываешь.
Сразу с темнотой вышли к рельсине и бросили в ров несколько дымовых шашек. В цитадели, почуяв неладное, открыли огонь, но не все, а только те, кто был ближе к задымленному. Наши артиллеристы попытались заткнуть выявленные пулеметы, но им тоже мешал дым, а немцы в ответ начали и контрбатарейную стрельбу, да еще не пожалели мин для того места, где лежала рота Абассова.
На подаче веревки лежал Кремнев. Веревка была длинной, и для прочности в нее были вплетены три жилы полевого телефонного кабеля. Конец наглухо привязали к кованой решетке ближайшего склепа, второй — пока находился в руках у Кремнева, и кому-то надо было брать его и по рельсе протаскивать на тот край рва, чтобы, спрятавшись там в воронке, выбрать слабину и держать, пока, используя этот поручень, рота не перейдет вся целиком. В роте оставалось пятьдесят четыре человека, и, по расчетам комбата, за восемнадцать минут она должна была успеть это сделать и закрепиться на валу, чтобы немцы и днем не смогли ее выковырнуть. Это была задача-минимум. Остальное приложится.
— Пахомов! — позвал Абассов, и Ленька подполз, поняв, что выбор пал на него, взялся за конец веревки.
Пахомов уже вылезал из воронки, но тут же скатился обратно, чертыхаясь и матерясь. Он держался за ногу, и когда Фомин подполз к нему, думая, что Пахомов ранен, то оказалось, что так оно и есть, но, на Ленькино счастье, осколок мины угодил в портсигар и застрял в нем, только чуть окровенил бедро. Но удар был сильный, и на рельсу Пахомова сейчас посылать было нельзя. Абассов понял это и взялся за веревку сам.
— Обвязаться бы лучше, товарищ капитан, — посоветовал Фомин. — В случае чего вытащим.
— В случае чего за мной сразу кого-нибудь отправляй, а так всю ночь друг друга вытаскивать будем.