Комбат со своим ординарцем и старшиной Фоминым вышел из блиндажа разведчиков, когда наплыла темнота ночи. Ординарец Антипин зябко поежился и вполголоса матюкнулся.
— Чего собачишься? — обернулся комбат.
— Ложку забыл, товарищ гвардии майор.
— Погляди за голенищем. Ты ее туда при мне сунул, а забыл ты, Антипин, еще одну бутылку коньяка. Заметил, как ты перемигивался.
— Я ж не для себя, товарищ майор.
— Раз не для себя, то обойдусь. Понял? Еще замечу, узнаю, услышу, что цыганишь моим именем — голову оторву. Когда ты оставишь эту привычку — из гостей с пирогом уходить?
Ординарец обиженно засопел, и дальше все трое шли молча. Едва только подошли к командному пункту и кто-то невидимый из темноты крикнул: «Стой! Пропуск!», как тут же раздался обрадованный голос начштаба батальона.
— Товарищ майор! К двум тридцати в полк вас вызывали. Я за вами к разведчикам послал, но разминулись, видно.
— Понял. Пошли, Антипин. А ты, старшина, оставайся здесь. Впредь, до распоряжений, находиться при штабе батальона.
«Кажется, начинается, — подумал Беляев. — До рассвета начать было бы хорошо, тогда за день больше успеем».
1
День не хотел начинаться. Дивизия двигалась вперед в белесой тяжести тумана. Артподготовка закончилась, но что было сделано там, в немецких боевых порядках, всей мощью стволов, молотивших добросовестно и положенное время, не знал никто. С ночи вместе со снегопадом на плацдарм натянуло плотного речного тумана с Вислы. Наблюдатели и командные пункты по обе стороны линии фронта сразу «ослепли» в такой не проницаемой ни для оптики, ни для осветительных средств белой вате, в которой даже грохот орудийной канонады, казалось, тоже прижимался к земле.
В восемь пятьдесят пять двести сорок шестой полк гвардейцев Клепикова поднялся вслед за последними разрывами. Батальоны свалились в первую траншею, и только тогда выяснилось, что немцы частью отошли на вторую линию, а частью остались; сопротивление не было сплошным по фронту, но от этого выполнение начальной задачи — захвата передовых траншей — не стало проще. Оставшиеся группы противника довольно скоро пришли в себя, и едва ушедшие вперед подразделения полка уткнулись во вторую траншею, как сразу очутились под огнем и с фронта, и с флангов. В ротах объявились первые потери, а очухавшиеся от артподготовки немцы уже налаживали систему огня. Полк практически остановился.
По донесениям, по начавшейся перестрелке, в которую начали вплетаться кашляющие разрывы мин, можно было только представить, как, повинуясь солдатскому инстинкту, люди рассредоточиваются по только что занятым ходам сообщения, блиндажам и просто свежим воронкам, чтоб передохнуть от злого короткого первого броска, чуть поосмотреться, чтоб не переть на рожон невесть куда, а действовать осмысленно и толково.