1
Фомин командовал взводом ровно сутки. От Липских Буд рота подошла к безымянным выселкам и там наткнулась на следы большого штаба — не меньше батальона, но немцы штаб отвели и оставили там только дежурную смену связистов. Командовал телефонистами фельдфебель, и его, как борова, пришлось оттаскивать от телефона, когда он, отбиваясь, пытался расстегнуть кобуру и орал в трубку свое: «Хильфе! Хильфе!»
Его скрутили, и Фомин, приложив ухо к еще теплой трубке, почувствовал вибрирование телефонной мембраны. Из трубки послышалась немецкая речь. Фомин посмотрел на Абассова — капитан в его взводе был чаще, чем у других.
— Будете говорить, товарищ капитан? Немец на проводе.
— Не буду. Пошел он. Если хочешь, сам говори. Мне вместо этих паршивых фрицев с батальоном связь нужна. Ишак ночью так не ходит, как мы наступаем. Ни соседа, ни тыла, ни начальника. Одни фрицы. Даже по телефону.
Ротный сказал, что накипело. День, чего греха таить, начинался бестолково. Сказывалось долгое сидение в обороне, где задачи другие — там ни шагу назад, и все, а в наступление надо не только отчаянное упорство, но и полный поворот в психологии бойцов и командиров — каждый должен быть заряжен на движение вперед.
И это преодоление инерции покоя, стылый морозный туман, недостаточно мощная артподготовка, которую пришлось повторить после двух часов утренних неудач, и, само собой разумеется, ожесточенное сопротивление немецких войск, ждавших наступления именно с плацдарма, — все это сложилось в неудачу первого дня. Командарму пришлось доложить, что армия задачи дня не выполнила, прохода для ввода танковых соединений нет.
Однако определенный успех был, но в сравнении с планами он выглядел скромно — два корпуса прорвали по две полосы обороны, а третий — и того меньше — застрял между первой и второй линиями, хотя командир его, генерал Глазунов, был, пожалуй, самым решительным и инициативным генералом в армии, командовал в свое время воздушными десантниками и умел действовать в отрыве от основных сил, не ожидая подсказок и поправок. Но тут, как назло, затоптался на месте, остановленный массированной танковой контратакой, перешел к обороне и свою долю «комплиментов» получил от командарма сполна.
Досталось и начальнику разведки армии полковнику Гладкому. Правда, за руганью не забывали о деле: к утру подтянули артиллерию, вторые эшелоны, ликвидировали основные очаги сопротивления противника, наладили стыки между соединениями, накормили людей горячим, эвакуировали раненых.