Если обратят внимание на результат вышеуказанных анализов, то найдут, что здесь все сводится к тому понятию о вкусе, по которому вкус есть способность суждения о предмете по отношению к свободной законосообразности воображения. Но если в суждении вкуса воображение рассматривать в его свободе, то его, во-первых, надо брать здесь не как репродуктивное, ибо тогда оно было бы подчинено законам ассоциации, но как продуктивное и самодеятельное (как источник произвольных форм возможных созерцаний): и хотя при усвоении данного предмета внешних чувств оно связано определенной формой этого объекта и постольку не имеет свободной игры (как в творчестве), все-таки вполне можно понять, что предмет дает ему именно такую форму, заключающую в себе соединение разнообразного, какую воображение, если бы оно было свободно предоставлено себе самому, могло бы создать в соответствии с рассудочной законосообразностью вообще. Но было бы противоречием, если бы воображение было свободным, и притом само по себе закономерным, то есть вносило с собой и автономию. Только рассудок дает закон. Но если воображение должно поступать по определенным законам, то его продукт, каков бы он ни был, по своей форме определяется понятиями. Тогда наслаждение, как было показано выше, дается не в прекрасном, а в добром (в совершенстве, во всяком случае только формальном), и тогда это суждение не есть суждение вкуса. Следовательно, закономерность без закона, субъективное соответствие воображения с рассудком без объективного – ибо представление относится к определенному понятию о предмете – могут быть совместимыми со свободной закономерностью рассудка (что можно назвать и целесообразностью без цели) и с особенностями суждения вкуса.
На геометрически правильные фигуры: круг, квадрат, куб и так далее, критики вкуса обыкновенно указывают, как на самые простые и самые несомненные примеры красоты. И все-таки эти фигуры называются правильными именно потому, что их нельзя представить себе как-либо иначе, а только именно так, и что на них надо смотреть только как на изображение определенного понятия, которое предписывает правило этой фигуре (по которому только она и возможна). Одно из двух суждений, следовательно, должно быть ошибочным: или суждение критиков, которые приписывают указанным фигурам красоту, или наше суждение, которое находит нужным для красоты целесообразность без понятия.
Трудно заставить человека, обладающего вкусом, находить в фигуре по циркулю больше наслаждения, чем в прихотливом наброске, в равностороннем и равноугольном квадрате больше наслаждения, чем в косом и в неравностороннем, как бы изувеченном, для этого достаточно обычного рассудка и не надо вкуса. Там, где заметно намерение, когда нужно, например, высказаться о величине площади или сделать понятными отношения частей друг к другу или к целому в делении, там нужны правильные фигуры, даже фигуры самого простого вида. И тогда наслаждение основывается не непосредственно на виде фигуры, но на пригодности ее для всевозможных целей. Комната, стены которой дают косые углы, площадь сада такого же свойства, даже всякое нарушение симметрии в фигуре животного (например, одноглазие), в здании или букете не могут нравиться, ибо они противны цели, и не только практически, по отношению к определенному назначению данной вещи, но и для оценки ее во всех возможных отношениях. Этого не бывает в суждении вкуса, которое, если оно чисто, удовольствие или неудовольствие непосредственно соединяет только с