Следовательно, синтез наблюдения неразрывно соединен с синтезом воспроизведения, и так как первый составляет трансцендентальное основание возможности всех познаний (не только опытных, но и чистых априори), то и воспроизводительный синтез воображения относится также к трансцендентальным действиям души. Посему эту способность назовем трансцендентальной способностью воображения.
3) Синтез признания в понятии
Если бы мы не могли сознавать, что мыслимое нами тожественно с тем, что мы мыслили за мгновение прежде, то воспроизведение ряда представлений было бы совершенно тщетной работой. Мы воспроизводили бы всякий раз новое представление, и таким образом не могло бы быть никакой постепенности в образовании представлений. Представления никогда не могли бы образовать одного целого; ибо они не имели бы характера единства, которое может сообщать им только сознание. Если бы я забывал при исчислениях, какие из единиц, представляющихся мне, уже сложены вместе, то я не мог бы дойти до понятия множества и за невозможностью сложения одного с другим мы не могли бы иметь понятия числа; ибо последнее состоит в сознании единства синтеза.
Уже самое слово «понятие» дает нам повод к такому замечанию. Единство сознания собственно соединяет в одно представление разнообразные черты, которые мы представляем и воспроизводим одну за другую. Правда, иногда это сознание бывает слабо, так что не самый акт сознания непосредственно в представлении, а только посредственное влияние его помогает нам соединять упомянутые разнообразные черты. Несмотря, однако ж, на различие и степенях ясности, во всяком случае, сознание должно быть при этом, хотя оно и не будет иметь особенной силы; без него понятия и соединенное с ними познание о предметах были бы делом невозможным.
И здесь-то необходимо уяснить себе, что, собственно, разумеем мы под выражением «предмет представлений». Выше мы заметили, что явление, в сущности, суть чувственные представления, которые уже потому самому не могут быть сами по себе названы предметами (независимыми от представляющей силы). Что же разумеется, собственно, когда говорят о предмете, соответствующем познанию и, следовательно, отличном от него? Легко видеть, что этот предмет должен быть мыслим нами как нечто вообще = х; ибо мы не имеем никакого отношения к тому, что находится вне области нашего познания, и, следовательно, не можем искать там чего-либо соответствующего ему.
Мы видим, что мысль об отношении познаний к предмету имеет характер необходимости; ибо предмет представляется нами как нечто такое, что исключает всякий произвол в наших познаниях; он требует, чтоб познание определялись известным образом априори, т. е., имея дело с каким-нибудь предметом, они должны быть согласны между собой по отношению к нему, т. e. иметь то единство, которое входит в состав понятие о предмете.