— Степан, вы получаете мою банку компота, — сказала Ираида.
Такой же, но более четкий отпечаток, обнаружили в большом обнажении глинистых сланцев. И тут началась настоящая лихорадка. Все принялись «корчевать» плиты сланцевых пород. Старались изо всех сил. Степан и Владик вошли в азарт.
Никто и не заметил, как промелькнул день. В пикетажной книжке появилась лаконичная запись. В ней сообщалось, где находится обнажение, из каких пород состоит, какова здесь фауна.
— Хорошо поработали! — удовлетворенно воскликнул Степан и вытер рукавом лоб.
…Лиха беда начало! Вслед за находкой в верховьях Катанара ископаемая фауна попалась еще в двух местах. Над отпечатками долго просиживала Кочева. Однажды она сказала:
— Теперь у меня появилась вот какая надежда: может быть, удастся доказать, что на правобережье Омолона меловой период характеризовался в самом начале не только интенсивной вулканической деятельностью. Попытаемся найти доказательства того, что здесь происходило также и спокойное накопление осадков. Ведь были же обнаружены другими партиями на левобережье, значительные площади, сложенные нормальными осадочными породами нижнемелового возраста. Решить эту задачу может только фауна. Будем искать, искать!
Поиски велись еще настойчивей, забирались в самые труднодоступные места. И наконец в береговых обнажениях Омолона нашли отпечаток моллюска, такого, который встречается только в отложениях нижнего мела.
— Владик, — сказала Кочева, вручая Ловинкину ценную находку, — береги ее пуще глаза. Пошлем фауну специалистам-палеонтологам в Ленинград для подтверждения.
График маршрутов был составлен так, что сперва ходили в далекие, трудные места, а когда эти «белые пятна» были освоены и описаны в пикетажных книжках, принимались за то, что ближе. Близкие походы называли нежно-иронически: «маршрутик».
Завтра утром Кочева возьмет меня в такой «маршрутик». Вот уже три дня мы ночуем с нею в одной палатке. Ираида встает раньше меня. Когда я открываю глаза, то вижу рядом пустой спальный мешок.
В день «маршрутика» Кочева меня будит.
— Спасибо. Встаю, — говорю я в полудремоте.
Через минуту я все же делаю усилие, открываю глаза. И удивляюсь: Кочева еще в спальном мешке.
Осторожно покидаю палатку, стараясь не напустить в нее комаров. Холодная омолонская вода окончательно прогоняет сонливость.
А вот и Ираида.
— Что же вы меня не толкнули в бок?
— Жалко было.
— Геолога жалеть нельзя — проспит месторождение. Мы еще в институте выучили заповедь: геологом будешь только тогда, когда научишься просыпаться ранним-рано.