— Какие новости, дорогой? Слышал я, будто приезжал какой-то инспектор, кого-то проверял…
— О, да! Ханбеков закатил глаза под потолок. — Этот самородный полудурок, извини за откровенность, не умеет даже сделать вид, что он хороший директор школы. Чтобы иметь такой вид, от него требуется лишь неподвижно сидеть в кресле и многозначительно молчать. А он развил такую бешеную деятельность, аж страшно. Неужели визит инспектора был согласован с тобой?
— Как ты мог подумать!
Ханбеков скривил рожу, высунул язык, и у телевизора все поняли, что он беззвучно передразнивает шейха: «Как ты мог подумать!» Кто-то засмеялся. Жума побледнел от гнева. А Ханбеков спокойно и даже почтительно сказал:
— Во всяком случае, мой дорогой друг, это производит тяжелое впечатление и заставляет о многом задуматься. Как с такими людьми жить и работать дальше?
В кабинет вошла Непси Хугаева, молодая секретарша, и встала около председателя. Ханбеков переложил трубку в левую руку, а правой, к ужасу шейха, обнял секретаршу и, глядя ей в глаза, нежно проговорил в телефон.
— Я очень люблю тебя, друг мой, и мысленно обнимаю, но нам есть о чем подумать, — с этими словами он сунул трубку под себя и теперь уже обеими руками обнял секретаршу.
Мюриды окаменели. Они ждали грома небесного. Жума тоже был недвижим. Прошло несколько ужасающих минут. Наконец Ханбеков вынул из-под себя трубку.
— Я целую край твоей священной одежды, — сказал он и поцеловал секретаршу прямо в губы.
Жума хотел встать и выключить телевизор, но его покинули силы.
— Ну, прощай, звезда души моей! У меня тут народ, проводим совещание… — опять скорчив рожу, проговорил Ханбеков и поднес трубку секретарше.
— До скорого! — пропищала девица.
Жума лихорадочно искал, чем бы запустить в телевизор. Не найдя ничего, кроме Корана, он метнул Коран. Раздался звон стекла, телевизор погас.
Минут десять царила полная тишина. Гром небесный почему-то запаздывал. Наконец ждать его стало уже невмочь, и Жума, успевший овладеть своими чувствами, внятно и спокойно сказал:
— Прошу мюридов высказаться по поводу того, что мы сейчас видели.
Это было мудро. Шейх хотел заклеймить отступника Ханбекова их устами.
— Жебир, что скажешь ты?
— Мы видели сейчас, о почтеннейший, — как вызубренный урок ответил Жебир, — как силен шайтан, как коварны его происки и как жалки те, кто отступает от твоего великого учения.
Жума не ожидал такой сообразительности от своего первого помощника, это его обрадовало.
— Молодец! Что скажет Усман?
Усману было легче, дорожка уже указана. Он встал и уверенно отчеканил: