Когда они подошли к дому Хаджимахмы, от носков Ханбекова остались одни клочья, а ступни его кровоточили.
— Здесь, — сказал тихо Сапи. — Идите. Она, наверное, сейчас одна. А я пойду назад и подкреплюсь с дороги шашлычком.
— О всемогущий аллах, дай мне силы! — прошептал Сату Халович и открыл калитку.
Крадучись, миновал двор. Все было тихо. Он поднялся на крыльцо и, оставляя за собой кровавые следы, прошел через веранду. Никого. Осталась позади одна комната, вторая… В третьей он наконец увидел ее. Задумавшись, она сидела у окна.
— Куржани! — нежно позвал он. — Звезда моя!
— Ах! — она вскочила. — Кто это? Затухалович? Что у тебя за вид?
Он подошел к ней и ласково обнял ее за талию.
— Куржани, ты приносишь мне один страдания! Почему ты исчезла так внезапно, даже не известив своего Сату?
— Это не зависело от меня. Так решил шейх, — она была явно не в духе. — И мое исчезновение в твоих же интересах. Наша затянувшаяся связь могла погубить твою карьеру. А потом — у тебя жена, дочь… Мне надоело быть причиной их обмана.
— Ты вовсе ни при чем, Куржани! Я, лишь один я во всем виноват… Но как ты могла назвать связью нашу…
— Хватит! Нам надо расстаться.
— Ах, что ты говоришь! Это невозможно!..
Ханбеков не находил слов от отчаяния. Он готов был грохнуться на пол и умереть. И лишь сознание того, как непрестижно будет выглядеть его ответственный хруп в глухо застегнутом костюме и с окровавленными ступнями, удерживало его по эту сторону жизни.
А Куржани сознательно, с заранее обдуманной целью разжигала его отчаяние и страсть.
— Нет, нет, это решено — мы расстаемся, — она сбросила с талии его руку.
Ханбекову было уже не до письма Жумы, но он почему-то вспомнил о нем и, чтобы хоть как-то прервать поток раздиравших его душу слов возлюбленной, спросил:
— Кажется, у тебя есть для меня письмо?
— Письмо? Где-то было…
Она вышла в соседнюю комнату и вскоре вернулась с письмом. Конверт был заклеен.
— Ты не читала его?
— Ха! Еще чего не хватало! Очень мне интересно знать, о чем пишет один пенсионер другому. Наверняка о пользе простокваши.
— Позволь, но разве я пенсионер? И разве тебе известно, от кого письмо?
— Отстань!
Сату Халович распечатал письмо и сначала прочитал его про себя, а потом, все более возбуждаясь, с растущим от строки к строке восторгом, — вслух:
«Дорогой Сату! Я давно хотел тебе сказать, что луноликая Куржани и ты, горный орел, достойны друг друга. Мы бы все были очень рады, если бы вы соединили ваши судьбы и освятили ваши отношения согласно обычаю предков, то есть по шариату. Владыка миров разрешает иметь вторую жену, но в наши дни, увы, это удается делать лишь тайно. Тайной останется и твой брак с Куржани. Если вы придете к обоюдному согласию, то я буду счастлив благословить вас. Да осчастливит вас всевышний!