Захрипел динамик, все прислушались, подняв головы. Станционный диктор объявил о подходе ташкентского поезда. Его принимали на второй путь. Московского все еще не было.
Из поезда, едва он остановился, высыпали пассажиры, облепили киоски, побежали в ресторан.
Пассажир в пальто вдруг остановился и медленно приблизился к группе встречающих.
— Кузя-ев! — изумленно протянул он.
Кузяев повернулся к пассажиру с ташкентского поезда. Тамбовец, хозяин квартиры!
— О-го-го! — закричал тот вместо приветствия, окончательно уверившись, и бросился обнимать Кузяева.
Старые знакомые разглядывали друг друга, смеялись, спрашивали, перебивали, казалось, вовсе не слушая ответы.
— Такой же! И сединки — ни-ни!
— И ты не изменился. Животик разве…
— Трудовая мозоль! Отрастил, брат, отрастил! Ногу вот никак не выращу, с детства маюсь! — он поднял ногу в пижаме и покрутил ортопедическим ботинком. — А у тебя как? Тоже не отрастил?
— Слишком много не хватает.
Они подтрунивали так, как могут позволить себе только люди с одинаковой бедой.
— Сколько ж мы не виделись? Почти двадцать лет!
— Да, вдвое старше стали.
— И где ты здесь, в Пензе?
— В производственном совхозно-колхозном управлении, замом.
— Замначальника?! О-го-го!
— Замглавбуха.
— Вот те раз!.. До войны был главным, а теперь — замом. Не туда растешь, брат.
— А ты что, как?
— В Ташкенте. Как эвакуировался в сорок втором, так и осел там. Сейчас вот в командировку еду, в Москву. А о тебе, брат, слыхал! Тамбовчанина встретил. «Герой он, в партизанах был». Это о тебе, значит. Неужто правда? — Но тут же забыл о своем вопросе. — Встречаете кого?
— Боевого друга.
Из-за поворота показался тепловоз.
— Никак на первый путь? Отстану еще. Ну, пока. Будешь в Ташкенте, заходи. Обязательно! Вспомним, поговорим и — всякое такое!
С шумом подкатил поезд, замелькали вагоны.
Встречающие поспешили к восьмому.
По ступенькам сходил невысокий, плотный человек в каракулевой папахе, с окладистой седой бородой. Монгольского типа глаза его радостно светились. Он поднял руку и приветственно помахал друзьям, затем обернулся к проводнице:
— Спасибо. До свидания.
— До свидания. Я извиняюсь, — проводница переборола, видимо, долго сковывавшую ее нерешительность. — Вы случайно не писатель Вершигора?
— Случайно — он, — улыбнулся Вершигора.
— Ой! — всплеснула руками проводница. — А я смотрю, смотрю — вроде вы. Еще напарнице сказала. Читала я вашу книгу «Люди с чистой совестью». Очень понравилась! Это все вас встречают? Партизаны, наверное?
— Партизаны.
— И тот, с палочкой?
— И тот… Петр Иванович! Не торопись, время есть!