Виктор сидел подле командира и не знал, как поступить дальше.
Туман рассосался, над верхушками деревьев показалось солнце. Теплое, мягкое прикосновение пробудило командира. Он смотрел на склоненное к нему лицо Виктора открыто и ясно, но его взгляд ничего не выражал, будто земные человеческие чувства были Ивлеву уже недоступными.
Виктор улыбнулся, радуясь, что Ивлев наконец ожил.
— Виктор, — прошептал умирающий едва слышно.
— Что, товарищ старший лейтенант?
— Документы сжечь… Все… Партбилет комиссару…
— Товарищ старший лейтенант! — закричал Виктор, забыв, что надо таиться.
Виктор упал на грудь своего мертвого командира, судорожно ухватился за него руками. Но Виктору не дана была сила удержать человека на земле, если он умер. И он второй раз за эти сутки, второй раз за последние двенадцать или тринадцать лет, сколько себя помнил с детства, заплакал. Не как мальчишка вчера в танке, как мужчина, солдатскими слезами.
Богаткин молча поднялся и пошел выбирать сухое место для могилы. Он нашел на поляне неглубокий поросший жесткой травой ровик, неизвестно кем и для какой цели отрытый в лесной глухомани. Может быть, когда-то проходили здесь военные учения или еще раньше вырыли окоп красногвардейцы-дозорные.
Они очистили ровик от травы и сопревших листьев, расширили и углубили его, работая складным ножом и черенком ложки из нержавеющей стали, которую мать дала Виктору с собой.
Документы, за исключением партийного билета, сожгли. Удостоверение, орденскую книжку, все бумаги с печатями и штампами, которые уже не имели никакого значения для того, кто еще полчаса назад был на земле старшим лейтенантом Ивлевым.
Орден Виктор сперва хотел взять с собой, но передумал. На обратной стороне выгравирован номер, с его помощью можно выяснить фамилию владельца.
Он привинтил орден обратно к гимнастерке Ивлева. Если люди наткнутся когда-нибудь на неизвестные останки, узнают имя героя…
Партийный билет Виктор запрятал во внутренний карман гимнастерки и для надежности закрепил булавкой.
Они опустили негнущееся тело в могилу и постояли безмолвно, как в почетном карауле. Но и после минуты молчания не сразу решились засыпать Ивлева землей.
Потом Виктор отошел от могилы и лег навзничь на траву. Мысль никак не могла остановиться на чем-нибудь одном. Все же ему удалось сосредоточиться на главном: пора двигаться дальше, выбираться из окружения, скорее возвратиться в строй.
Богаткин все так же сидел у свеженасыпанного маленького холмика и поглаживал черной рукой черную землю, стараясь выровнять впадинки и бугорки, будто земля эта была не над, а под командиром.