Прижимистый батальонный начал отнекиваться, но комполка грозно оборвал его:
— Срочно!
И опять есть связь — два пехотинца с железной коробкой.
— Второй диапазон, сто восемьдесят три, «Волга»! — заторопил радистов Алхимов. — Я — «Днепр».
Не все, еще не все потеряно. Есть зачем жить!
— Лейтенант, — тронув за плечо, негромко сказал подполковник. Алхимов запамятовал его фамилию. Впрочем, какое это сейчас имело значение? — Отходим, лейтенант. Надо отходить.
Алхимов энергично замотал головой, оторвался от бинокля.
— Я остаюсь, — просительно вскинул глаза. — И они.
— Да-да, — поспешно успокоил подполковник. — Радисты с тобой.
Рядом шмякнулась и с противным визгом отрикошетировала стальная болванка противотанкового снаряда.
— «Волга», квадрат семь, пять снарядов! Огонь!
— Огонь! — эхом повторил радист-пехотинец.
Нетерпеливое, до зуда в ладонях, ожидание далеких выстрелов. А танки — вот они, видны черные жерла пушек.
«Уменьшить, уменьшить прицел! — с огорчением понял ошибку Алхимов. — Меньше на два, нет — на три деления. В самый раз…»
Перелет! Что и следовало ожидать. С учетом упреждения, времени на передачу и выполнение команд до танков будет… Ничего уже не будет: цель и наблюдатель совместятся в «яблочке». Идеальный случай для стрельбы с закрытых позиций. Такой случай рассматривается только в классической теории. Наблюдатель в «яблочке» — уже не стрельба по вражеской цели. Не только по цели. Это — огонь на себя, самоубийство. Или — самопожертвование.
О такой смерти мечтал, наверное, Леонтьев… Почему он вдруг вспомнил о несчастном?.. Можно торжественно, последний раз в жизни скомандовать: «Огонь на меня!» Умереть «с музыкой», как говорил… Почему опять Леонтьев?
— «Волга» на связи, командир, — доложил радист.
— Прицел меньше три! Огонь!
На лобовой броне танка, замыкающего ромб, черное пятно. Алхимов давно обратил на него внимание…
— Передал, командир.
Все-таки ты не один, с тобой еще двое. И бой не окончен.
— Сматываться! За мной, бегом!
Они отбежали метров тридцать и свалились в полуразрушенный ход сообщения. Тугая волна ударила в спины, столкнула вниз, уберегла от смертельного веера осколков. Лишь что-то больно вдавилось в живот и бедро. Нет, не ранен, камень, вероятно. Ну что?
Танки, все тринадцать, — на ходу, а несколько бронетранспортеров отстали.
— Прицел меньше…
— Сейчас… командир… — Радист никак не отдышится. Алхимов только сейчас и мгновенно увидел, какой он пожилой, старый, этот радист. И напарник его. Оба полуживые от непомерного для такого возраста физического напряжения. Он, Алхимов, моложе раза в два и то…