Повесив на гвоздь заляпанную подсыхающей грязью кожанку с темными прямоугольниками на плечах и воротнике — следами погон и петлиц, устало провел крупной жилистой рукой по редеющей шевелюре, огляделся. У стены перед кроватями с помятыми постелями стояли инструктор Котин и тщедушный человек в расстегнутом плаще. Большаков прищуренными глазами уставился на него.
— По какому делу здесь?
— Старший фининспектор областного…
— По какому делу? Зачем?
У фининспектора заходила нижняя челюсть.
— Паскудник, — тяжело, как приговор, выпалил Большаков. — Чтоб и духу к утру не было!
Председатель, скрестив на груди руки, молча слушала. На обветренном лице ее не было ни осуждения, ни сочувствия.
Отворилась дверь, боком вошла повариха. В одной руке — большая сковородка с шипящей глазуньей, в другой — чайник. Дужка чайника накалилась, и повариха прихватила ее подолом юбки, оголив крепкую розовую ногу.
На столе уже стояла тарелка с хлебом и стакан с куском рафинада на донышке.
Повариха опустила на чисто выскобленную столешницу сковородку, чайник, оправила юбку и только потом кивком поздоровалась.
«Она или не она?» — Большаков искоса оглядел повариху и перевел глаза на фининспектора. Тот стоял, все еще ни жив ни мертв. И Большаков, еще раз сравнив ухажера с крепкой ширококостной поварихой, с презрением подумал: «Хоть бы мужик стоящий, а то ведь и смотреть не на что».
— Кушайте на здоровьице, — степенно пригласила повариха.
Большаков, насупившись, вскинул густые брови и сказал председателю:
— Двое нас, Екатерина Захаровна.
— Так мы… — смешалась она. — Мы только вам. Товарищ Токмач… — И покраснела до седых завитков на висках.
— Инструкторы, они тоже не одной диалектикой живут. И у них пузо подводит, — усмехнулся Большаков и подмигнул Котину.
— Я… Спасибо. Я сыт, — торопливо отказался фининспектор.
Большаков, не оборачиваясь, спокойно заметил:
— О вас и разговора нет, с голоду не помрете, последнее в солдатской семье отнимете.
— Извините, Пал Никитич, — сказала председатель и повернулась к поварихе: — Еще надо, Дарья.
— Одну? Две? — бойко спросила она.
— Одну, — твердо сказал Большаков.
— Так и тот же не сытый, — повела глазами в сторону фининспектора повариха, и искорки смеха перескочили от нее в глаза Большакова. Но он тут же наклонил голову и принялся сосредоточенно разминать папиросу.
Повариха убежала.
— Иди спать, Екатерина Захаровна, — сказал Большаков и проводил председателя до двери. — Иди. Доброй тебе ночи. Иди, иди.
Выдохнув густой клуб дыма, заговорил с Котиным:
— Был в МТС?
— Был.
— Как там?
— С наглядной агитацией у них… — начал было Котин.