Когда все разговелись, Янку Урматеку помог жениху и невесте обменяться кольцами. Помолвка была совершена, все выпили шампанского и приступили к трапезе.
После январской вьюжной ночи Янку не бывал больше в поместье и не видел Пэуны. Теперь он исподтишка наблюдал, как она прислуживала за столом. Пэуна в его глазах совсем не утратила привлекательности и по-прежнему нравилась ему. По сравнению с ней Паулина Цехи выглядела как настоящая баба-яга. И Янку думал: если Пэуна права и он действительно таков, как она думает, то совершенно напрасно ищет он утешения около разных уродин. Янку сожалел о том, что произошло. Возбужденный вином, он чувствовал, как его неодолимо тянет к бывшей любовнице. И Пэуна, как видно, тоже не забыла про их любовь: посылает Янку ласковые взгляды, прислуживает только ему, усердно подливая вино в бокал. Ну, как не воспользоваться теплым солнечным днем! И Янку приказал вынести столы в сад. Деревенские девушки с монистами на шее принялись переносить наполовину опустевшие блюда, слуги с трудом тащили бадьи со льдом, из которого торчали винные бутылки, волокли стулья, кресла и даже диваны. Вокруг цветущих деревьев стоял пчелиный гуд. Посвистывали летавшие кругами ласточки, то стремительно приближавшиеся к земле, то взмывавшие в синеву. Лодка плыла по озеру. Поверх забора, окружавшего двор и сад виднелись любопытные женские и девичьи глаза, сверкающие из-под платков. Среди глубокой тишины пасхального дня под цветущими деревьями продолжалась шумная попойка. Чтобы шуму было больше, Янку приказал старосте время от времени стрелять из ружья. Сидя между Иванчиу и Швайкертом во главе стола, Урматеку непрерывно пил и курил. Он говорил в полный голос, шутил с женщинами, отпускал сальные шуточки, не стеснялся и выругаться — словом, веселился от души. Он чувствовал, как груз лет и забот падает с его плеч, как все становится легким. Вино, к которому он привык, не угнетало его. Янку становился все развязнее и веселее. Понять, что он пьян, можно было только по тому, что он не сразу отзывался на шутки и остроты, которые отпускали его родственники и друзья. Вдруг он вспомнил о музыкантах. Ему показалось, что оркестр играет слишком тихо. Тут он позвал Илиуцэ, налил ему стакан вина, потом второй и попросил сыграть старинную песню «В Турну Мэгуреле», но для этого залезть на дерево.
— Ты же Пупэзэ — Удод, значит — птица и должен петь на дереве, а не сидеть рядом со мной! — упрямо повторял Янку, стукнув кулаком по столу так, что подпрыгнули все бокалы. — Здесь я приказываю! — крикнул он и, подозвав работников, приказал им помочь цыгану влезть на дерево.