Двое и война (Малыгина) - страница 33

— Мам, можно я теперь всегда буду дома ночевать? Я совсем-совсем не боюсь. Вот хочу бояться, а все равно не боюсь.

— Можно. Спи.

— А завтра мы откроем ежевичное варенье?

— Посмотрим. Утро вечера мудренее. Спи.

9

Днем прибежала Тоня, влетела вихрем, вся — вопрос, вся — ожидание.

— Ну как? — И сама затараторила: — Утром почтальонша пришла, так я не дала тебя будить, нечего, говорю, человека тревожить, он всю ночь промерз на станции. — Она вытащила из-за рукава маленький тоненький треугольник. — Вот… А Зойка, Зойка-то! Что с ней приключилось? Прихожу вечор за нею, а она упирается, не идет: хочу дома, и конец. Ну, думаю, чего ж ее неволить? Девчонка уж большая, сурьезная, пусть домовничает… — Тоня тараторила больше обычного, и Елена поняла: она уже все знает из письма. Не умея печалиться и страдать, Тоня не умела и скрывать этого.

Елена развернула треугольник. Развалистые неровные буквы, написанные то ли в темноте, то ли на колене, сообщали, что эшелон проследует другой дорогой — через другую станцию. Буквы теснились, спешили, наскакивали друг на друга. Они торопились предупредить Елену, но не сумели обогнать телеграмму.

— Ну что? Так и не встретила? — печально спросила Тоня, закрывая рукой рот.

— Не встретила.

— Вот горе-то — ой-е-ей. На-ко, согрейся, милая. — Тоня поставила на стол пузырек из-под тройного одеколона. — Я у капитана поклянчила. Человек, говорю, всю ночь на улице в этакую-то метель. Ну он пошел и получил заместо табаку. В чем ходила-то? Поди, в плюшевой? Я так и знала. Мы, бабы, — дуры. Все красивше хотим казаться.

Елена повертела пузырек.

— Водка это. Выпей, выпей. Иззябла, поди?

— Давай вместе. — Елена разлила водку. Выпили.

— Дрянь какая, — сморщилась Елена. — Противно.

— Противно, да в такую минуту полезно. Одеколон-то раньше заместо водки употребляли.

Закусили холодными картофелинами.

— Вот какое дело, — вздыхала захмелевшая Тоня. — И все равно не пойму, как это можно: сначала одной дорогой определили, а потом — другой. А если человека ждут? До этого никому никакого дела?

— Ну что ты говоришь, подумай!

— А я думаю, я думаю, — горячилась Тоня. — А вот они там ни черта не думают.

— Где — «там»? Кто — «они»? — грустно спрашивала Елена.

— Ладно, — махнула Тоня рукой. — Прочитай уж письмо, что ли…

— Да ведь читала ты, знаешь.

— А теперь ты почитай. Вслух. Можешь?

— Могу. — Елена устало и равнодушно развернула листок: — «Едем через Хромпик…»

— Н-не, не так, — запротестовала Тоня. — Не с того начинается.

— Ну что тебе эти слова? Ну — «Дорогой, милый человек мой…»

— Во! «Дорогой, милый че-ло-век мой!» — повторила Тоня.