Лампедуза, итальянская территория. Гражданский аэродром. 05 мая 2015 года
Триполи не принимал. Мисурата тоже. Лететь в Бенгази было безумием — по слухам, аэродром там работал, но город был под контролем Партии исламского освобождения Ливии, состоящей из «братьев-мусульман», местных ваххабитов и других экстремистов. Ещё позавчера Триполи принимал — но новый обстрел аэропорта снова вынудил закрыть его и когда откроют — неизвестно. Промежуточные рейсы принимала Лампедуза.
В числе других пассажиров, следовавших в Ливию транзитом через Рим, был неприметный, неболтливый, но крепкий с виду и поразительно спокойный человек. На вид ему было около сорока — подтянутая фигура наводила на мысль о тридцати пяти, но обветренное, суровое лицо и застывшее пламя в глазах — поднимало эту планку до сорока пяти или даже больше. Тридцати трех — а столько было ему на самом деле — ему никто не давал.
Человек этот летел с обычным багажом, с каким летают военные. Бронежилет — современный, американского производства, компас, хороший фонарь, небольшой бинокль, мобильный коммуникатор и сотовый телефон, оба — в исполнении Heavy Duty для плохих условий эксплуатации, немного сухих пайков. Неброская, но крепкая, из современных тканей одежда, такую шьют для наёмников. Никакой воды — из-за угрозы террора на борт самолета с бутылками воды больше не пропускали. Он пил воду, покупая ее в аэропортах, не употреблял спиртного, питался в кафе быстрого питания, ел мало и скромно, предпочитая пиццу. Самолет вылетел с большой задержкой — но он не ныл, не жаловался и не возмущался, как это делали гражданские. По всему было видно — военный, привыкший к самым разным условиям существования и не ропщущий по поводу тягот и лишений.
В самолете на него никто не обращал внимания, и он ни на кого не обращал внимания. Летел в эконом-классе. Единственно, что могло удивить — то, что он наотрез отказался сдавать свои вещи в багаж. Но места в самолете были — после закрытия Триполи многие отменили свою бронь…
Аэропорт Лампедузы был довольно приличным для этого маленького островка — бетонная полоса длиной 1800 метров. С началом войны в Ливии он превратился одновременно и в перевалочный пункт для военных грузов и в чудовищный лагерь беженцев для тех, кто бежал от войны в Европу. До Лампедузы добирались вплавь, на утлых рыбацких лодках, здесь беженцев никто не ждал — но они упорно прибывали и прибывали для того, чтобы занять место в трюме маленького рыбацкого траулера, ходящего по ночам до Сицилии. За рейс брали тысячу евро, можно было золотом — а золото у прибывавших из Ливии людей все же бывало, на Востоке многие вкладывают в золото. Добираясь до Сицилии, эти люди либо поступали в услужение (точнее в рабство) мафии, которая скоренько организовала подпольные фабрики по производству ширпотреба в горных сицилийских деревушках, либо пытались перебраться через пролив Мессина на материк. Основные блок-посты итальянских карабинеров и финансовой гвардии были именно там, они выполняли ту же роль, что и заградительные посты римских легионов тысячелетие с лишним тому назад: не допустить бегства рабов. Товары же, произведённые на рабских фабриках пропускали беспрекословно: мафия хорошо платила и рисковать жизнью никто не хотел. Но многие всё же перебирались через пролив — ровно для того, чтобы попасть на подпольные фабрики Ндрангеты, Онорато Сосьете или неаполитанской Каморры. Вход был один, и выход был один и вариантов больше не просматривалось: после начала торговой войны с Китаем и девальвационной гонки эти подпольные фабрики — во многом заменили в Евросоюзе китайский ширпотреб. Никто не хотел ничего знать, никто не хотел ничего видеть и слышать: Италия, как и все страны Евросоюза балансировали на краю долговой ямы и рабский труд ливийцев, сомалийцев, египтян был тем эликсиром, тем наркотиком, который, впрыснутый в жилы в достаточном количестве, мог хоть немного омолодить старушку Европу. До самой континентальной Европы мало кто добирался — но кто-то же добирался, и недавнее покушение на президента Франции говорило о том, что добирался с совсем недобрыми целями.