— Куда?
— Прямо.
Владимир Глебович покосился на своего бывшего подчиненного.
— Чего нос повесил? Прорвемся!
— Так точно, товарищ капитан. Прорвемся. Налево.
* * *
В районе «700 домов», вполне уже отремонтированном, русский КамАЗ въехал в ворота, которые открылись только тогда, когда машина появилась на улице. Как только машина прошла ворота, двое, с автоматами за спиной бросились закрывать ворота.
Николай открыл дверь.
— Все. Приехали. Вон туда, задом сдавайте.
— Ага.
На крыльцо уже вышел Омар. Полковник Абдалла Омар — это звание он получил уже после войны, но в элитной, 32-й бригаде спецназначения Ливии, которой командовал сын Каддафи Хамис — он был старшим лейтенантом, а это не так и плохо. Мало кто из 32-й бригады остался жив — а бригаду готовили белорусы, в Марьиной горке. Сейчас полковник Омар возглавлял отряд особого назначения численностью в полк, подчиненный Высшему племенному совету Каддафа. Отряд назывался — только не падайте — САС!
— Салам алейкум, брат.
— Салам…
Идиот, очки нацепил. Снял бы, рванёт — без глаз останешься!
— Как дела?
— Норма.
У Николая и полковника Омара давно установились просто отличные отношения. Вообще то, полковник числился террористом, и в Триполи на него лежал розыскной лист — но это был не Триполи, а Сирт. И розыскным листом из столицы тут можно было подтереться.
— Завтра, с той стороны пойдет Джемаль, — как бы просто в пустоту сказал полковник, закуривая дорогой, с пониженным содержанием никотина, «Винстон» — с ним будет человек пятьдесят. У него в банде есть как минимум четыре управляемые ракеты…
— У меня только три дня.
— Управимся.
— Ты уверен в информации?
— Я тоже пойду.
Здесь вообще ни в чем нельзя было быть уверенным — ни в друзьях, ни во врагах. Уверенным можно было быть только в тех людях, которые ставили свои головы на кон там же, где и ты…
— Надо быть осторожнее.
К ним подошел Владимир Глебович, поставивший машину как надо под погрузку.
— Салам алейкум, — сказал он.
— Ва алейкум ас салам, — настороженно отозвался полковник Омар.
— Это эфенди Омар, — представил своего друга Николай, — он хороший человек и солдат, и он хорошо говорит по-русски. А это — мой командир, он учил меня воевать.
Николай упомянул о том, что Омар говорит по-русски не просто так, это пошло ещё с Афгана. Восток — это не Россия, где дела значат мало, а слова и того меньше — на Востоке значимо все. Те крепкие выражения, которые вы используете для связки слов, здесь вам помогут нажить смертельного врага. Неудачное упоминание чьей-то матери в разговоре может стоить болтуну большого куска здоровья, а то и жизни. Русских не тренировали двадцатью годами воинственной толерантности, и они могли сказать что-то крепкое, даже не желая обидеть человека, а в итоге шли насмарку плоды многомесячной работы. Поэтому о наличии человека, способного понимать русский язык следовало предупреждать, это было что-то вроде профессиональной вежливости.