Прокопиха сразу узнала Сымона Вежавца и Амельяна Саковича. Они каждую зиму валили лес или пилили на станции дрова. Земли было мало, семьи большие. Вот и ходили на заработки.
Они поздоровались и стали у порога. Соловей вышел навстречу, посадил рядом на лавку и спросил, хорошие ли у них пилы.
— Точим, бо кормимся ими, — ответил Сымон и подумал: не новый ли подрядчик приехал на работу нанимать?
— Та-ак, говорите, острые пилы, и сами, вижу, хлопцы что надо. Крепкие.
— На силу не жалуемся. Любую сосну повалим, куда глаз покажет, — набивал себе цену Амельян.
— Вот и поможете нам повалить одну штуковину. С легионерами.
Хлопцы не сразу поняли, чего от них хочет этот человек в военной гимнастерке.
— Я — председатель Рудобельского волревкома. Нашего военного комиссара Прокопа Молоковича вы знаете. Мы не должны пустить в нашу волость легионеров. — И, помолчав, спросил: — Или, может, пускай приходят?
— А на черта они нам сдались? — ответил Амельян. — Только как ты их не пустишь голыми руками?
— Руки у нас не голые. Берите пилы и идите за мной, — вставая из-за стола, сказал Соловей. Поднялись и хлопцы.
— Вы только скажите, товарищ председатель, что делать, а мы готовы, — отозвался Вежавец.
— Придем на место, все расскажу.
Александр надел шинель и вышел из хаты. Следом за ним подались Сымон с Амельяном…
Молодой месяц затянули облака, и он никак не мог пробиться сквозь их пелену. И от этого ночь была серовато-синей. Поблескивал на сугробах снег. Вдоль накатанной полозьями дороги стояли припущенные инеем деревья. Под высоким небом, среди просторов белых полей люди казались маленькими и беспомощными. Вокруг было тихо-тихо. Но где-то за заснеженными лесами, за морозной дымкой ночи наверняка уже лязгали колеса бронированного чудовища, в темных вагонах сидели солдаты в конфедератках и шинелях из английского сукна. И что их сюда гонит? Они никогда не видели людей, что живут на этой земле, готовых все отдать за свободу, за право самим распоряжаться своей судьбой. За что же этих людей должны стрелять солдаты?
Нет, они и на этот раз сюда не придут, не должны прийти. Александр подстегивает своего коня, скрипят полозья, из-под копыт взвивается снежная крошка.
Остановились в лощине возле молодого ельника. Вожжи привязали к суку, кинули коню охапку сена, а сами полезли на крутую насыпь. Рельсы тускло поблескивают, — видно, начинают ржаветь: поезда ходят редко. Удивительно, как они вообще еще ходят! Хозяина дороги пока нет. Только иногда мешочники везут соль и махорку, чтобы обменять на картошку и крупу. Да вот очумелый генерал гонит своих «жолнежей» на непокорных рудобельских мужиков.