Стоило Матичу за столом взять ее руку или ласково поправить упавшую ей на глаза прядь, как они тут же хмурились и начинали беспокойно ерзать на скрипучих стульях. Стоило супругам на секунду остаться одним, тут же влетали сестры. А если им удавалось незаметно выскользнуть в соседнюю комнату, то сестры превращались в слух, и малейшее шуршанье одежды, тихий хруст суставов или приглушенный смех и шепот, прерываемый поцелуями, заставляли их смертельно бледнеть. И тогда одна из них начинала кашлять или с шумом передвигать стулья.
Молодую женщину обуял страх. От нее не укрылась натянутость в их обращении с Матичем и самая искренняя ненависть, обнажавшаяся, подобно змеиному жалу, в каждом устремленном на него взгляде, в каждом сказанном ему слове. Мумица стала вялой, угрюмой, безразличной ко всему. Она пыталась смеяться, чтобы хоть чуточку согреть ледяную атмосферу, царившую в доме, но смех выходил неестественный и вымученный, похожий на трепыханье бьющейся в тенетах птицы. За неделю жизни в обстановке, которая так живо напоминала ей девичество, она снова начала подчиняться причудам и капризам сестер. Матич заметил это и помрачнел. Наступили дни тягостного молчания. Темы для разговоров иссякли, все труднее и труднее было находить новые.
На восьмой день Мумица всю ночь пролежала без сна. Сестры кинулись обнимать ее и сквозь рыдания спрашивали:
— Признайся, ведь ты несчастна!
Подавляя в себе то злость, то разбиравший ее смех, Мумица всеми силами старалась их разуверить:
— Я совершенно счастлива. Он чудесный человек. Только вы его не понимаете. Да и вообще вы этого не понимаете.
Вдруг Матич ударил кулаком в стену. Мумица испуганно вскочила и крикнула:
— Что с тобой? Почему ты не спишь?
На кончике языка у него вертелся тот же вопрос, но все же он ответил:
— Иди потри мне руку, разболелась что-то.
По лицу Мумицы скользнула едва уловимая улыбка, но тут же, приняв самый озабоченный вид, она направилась к двери.
— Мумица, куда ты в таком виде, оденься! — разом вскричали три сестры и протянули ей юбку и кофту.
— Вот еще! — чуть насмешливо бросила она и убежала.
Остолбеневшие сестры так и замерли на своих кроватях. Им не спалось. С сильно бьющимся сердцем напряженно прислушивались они к происходящему за стеной. И если бы Мумица, возвратившись, погладила одну из них по щеке, она бы почувствовала, что щека мокра от слез.
Боль в руке у Матича не проходила. Каждую ночь она так донимала его, что непременно требовалась помощь Мумицы. Иногда она замечала, что сестры потихоньку плачут, уткнувшись в подушки. Тогда ей становилось бесконечно жаль их, она склонялась над ними, чтоб поцеловать их, но от этого слезы у них начинали течь еще обильнее, они отворачивались и с нескрываемым омерзением шипели: