Ока весь ушел в телеграмму. Последние буквы запрыгали у него перед глазами. Он прочел их еще раз. Кровь бросилась ему в лицо. Жилы на висках вздулись. Он ухватился за письменный стол, чтоб не упасть.
— Что скажете? Полтора метра! Мы пропали! — прошептал директор, едва сдерживаясь, чтоб не закричать. Длинная борода его дрожала.
Ока не отрывал глаз от бумаги. Вдруг лицо его осветила лучезарная улыбка.
— Так что же вы скажете?
— Это недоразумение. Простая опечатка. Тут полтора миллиметра. Не хватает одного «м».
Брезлмайер нетерпеливо вырвал у него телеграмму.
— Как опечатка? Не думаю.
Но Ока, уже спокойно глядя на испуганное лицо старого немца, тихо и наставительно, точно учитель ученику, ответил:
— Представьте себе, что прогиб действительно полтора метра. В таком случае акведук давно бы рухнул. Были ли после этой другие телеграммы?
Старый директор, словно плачущий ребенок, который ищет утешения у старшего и сильного, принял слова Оки и веря и не веря.
— Нет.
— Это хорошо. Тогда тотчас же телеграфируйте Кеслеру, чтоб незамедлительно сообщил новые данные, причем пусть все напишет словами, без цифр.
Сказав это, Ока снял пальто, повесил его вместе со шляпой на крюк, опустился на кожаный диван и стал с интересом наблюдать за суматошными движениями патрона. Смертельный страх старого патрона так забавлял его, что он почти забыл собственную тревогу и опасения.
Пока посыльный бегал на почту, Брезлмайер ходил взад-вперед по комнате и, поглаживая свою длинную бороду, придумывал самые невероятные варианты, в которые и сам не верил, лишь бы заставить Оку разуверять его. Ожидание и уговоры утомили Оку. Он встал и, сославшись на какое-то дело, направился было к двери, но патрон грубо остановил его.
— К черту все дела! Дождитесь ответа.
Брезлмайер нервничал и выказывал явные признаки нетерпения. Он поминутно поглядывал на часы, прислушивался, смотрел в окно, звал посыльного и ругал его из-за всяких пустяков.
— Нет, нет, я же говорил, что это слишком смело.
— Вы ошибаетесь, вот увидите! — уверенно отвечал Ока, хотя сам беспокойно курил сигарету за сигаретой.
— Вы еще слишком молоды, господин доктор, и потому так верите в теорию. Вы ведь помните, что я высказывал сомнение сразу, как только вы мне изложили свой вообще-то остроумный проект. Признайтесь, вы и сами побледнели, когда мы узнали, что наше предложение принято.
— Простите, господин директор, но это было волнение, вызванное нашим общим и моим личным успехом.
— Это верно, но я вам еще раз говорю, вы слишком полагаетесь на теорию и на «свой железобетон». На бумаге все выглядит превосходно, но ваши расчеты, возможно, не учли всех местных условий, и достаточно малейшей ошибки, чтобы эта страшная весть стала правдой.