Она открыла в нем подлинного любителя музыки, хорошего музыканта и очень удивлялась тому, что об этом никто не знает. Кроме того, он был превосходным рассказчиком, который с легким юмором говорил о людях, книгах и картинах. Во многом он разбирался гораздо лучше, чем иные светские эрудиты, претендующие на знание искусства и изящной словесности. Но о себе он никогда не говорил. Не открывал своих планов, чувств, верований. В нем несомненно было что-то грубое, южное, но об этом можно было только догадываться. Чутье говорило ей, что под панцирем, который этот южанин надел на свою грудь, когда приехал сюда, на чужой север, должен таиться неукротимый темперамент, а возможно, и своеобразная чувственность. Ей нравился этот удивительный серб с черными как смоль, блестящими волосами, с зелеными глазами, длинным смуглым лицом, орлиным носом и крепкими здоровыми зубами в чуть выступающей нижней челюсти. Но особенно привлекало ее то непостижимое, что было в нем. И чем больше она узнавала Милоша, тем все больше и больше хотелось ей узнать о нем, увидеть его изнанку, его оборотную, затененную сторону. Она была абсолютно уверена в том, что у него есть своя тайна. Эта таинственность и эти смутные предчувствия, вероятно, и толкнули ее в его объятия.
Вот уже полгода, как она любит его, но пока они еще топчутся на том же месте. Она слушает его сердце и чувствует, что это сердце не всегда бьется в лад со смыслом его слов и дел, что она все еще его не знает.
Сегодня она была обворожительна. Его голос в телефонной трубке просто поразил ее, он звучал так призывно и страстно, что она едва его узнала. И этот прием… А его расширенные глаза, чуточку хмельные и бездумные, которыми он словно обнимает ее, жгут ее лицо и плечи. Она смотрела на него с изумлением, полная ожидания и какого-то непонятного томления, готовая к ласкам, забавам, а может быть, к чему-то неожиданному и опасному.
— Не садись. Пройдись по комнате. Я хочу смотреть на тебя и слушать!
— Что с тобой?
— Мне нравится смотреть, как ты ходишь по моей комнате, слышать твои шаги, шуршанье твоего платья.
Женщина сделала несколько шагов, потянулась, как бы греясь в тепле его глаз, потом подошла к дивану — он уже сидел — и взяла его голову в свои ладони.
— Ну, что с тобой?
— Я доволен.
— Мной или собой?
— Собой, потому что сегодня мне удалось одно большое дело и потому что у меня есть красивая женщина, с которой я разделю свою радость.
— Себя ты любишь больше, чем меня. Правда, ты любишь только себя. Эх ты, эгоист!..
— В чем-то ты права; да, я люблю себя и тебя люблю потому, что ты часть меня, лучшая часть, сердце моей личности. Ты символ моей задуманной великой победной жизни!