Фельдфебель не растерялся:
— Расходитесь по домам! А мы здесь останемся.
— Не пойдем! Или всех отпускай, или всех веди к начальнику.
Их поддержали и те, что стояли за забором. Они поднимались на носки и, сорвав с головы тюрбаны и платки, размахивали ими.
— Не отпускайте Остою одного! Ведите и нас — женщин и детей.
Толпа рванулась к воротам. Молодежь полезла на ограду.
— Недучин, Стипич, оттесните их назад! — заорал фельдфебель и, выпрямившись, спустил предохранитель на винтовке. — Последний раз приказываю: вы, пятеро, в сторону, остальным — разойтись!
Видя, что положение осложняется, Остоя взмахнул рукой, и четверо его товарищей тут же отделились, а остальные, ворча и ругаясь, пошли к выходу, толкаясь в воротах.
Казалось, все кончится миром. Но народ, толпившийся за воротами, завидев идущих к ним мужчин, вдруг почувствовал прилив сил и поднял невообразимый крик.
Недучин, стоявший в воротах, пропустил, как распорядился фельдфебель, всех мужчин, и они тут же смешались с толпой на улице.
Он не совсем понимал, в чем дело, но общее возбуждение передалось и ему. Он беспокойно оглядывался по сторонам и, скорее подбадривая самого себя, говорил сквозь зубы, обращаясь к толпе:
— Ну-ну, тихонько, не толкайтесь! Давай расходись по-хорошему! Эй, ты там, замолчи, пока добром тебе говорю!
И люди бы действительно разошлись, но толпа за воротами не двигалась и задерживала их. Тут снова всех охватила какая-то лихорадка.
Женщины кричали своим мужьям:
— Не отпускайте Остою!
— Они изобьют их!
— Не отдавайте их!
И толпа снова устремилась к воротам. Фельдфебель кричал со двора:
— Недучин, не пускай их сюда! Гони этих скотов!
— Сам ты скот, осел жандармский! — кричала пожилая женщина в желтом платке, съехавшем ей на плечи.
— Не орите и расходитесь, пока вам по-хорошему говорят! — теснил их Недучин, обеими руками сжимая винтовку.
— Недучин, не подпускай их близко! Drei Schritt vom Leib!
Недучина трясло.
— Назад, стрелять буду, назад! — кричал он глухим голосом.
Фельдфебель теперь уже с трудом справлялся и с теми пятью, которые тоже кричали, безуспешно стараясь удержать своих:
— Эй, люди, не лезьте понапрасну! — и сами рвались к выходу.
Наконец фельдфебель приказал:
— Недучин, Стипич, Рорбах — в штыки! И — форверц, вперед!
Жандармы, стоявшие по сторонам, со штыками наперевес двинулись на толпу, которая начала пред ними отступать. Но Недучин, который был у самых ворот, еще колебался. Он не спустил предохранитель и не сделал ни шага по направлению к толпе. Бледный, холодными как лед пальцами он сжимал винтовку и хрипло повторял: