Шипова же в Москве арестовали. Чтобы отвертеться от обвинений в растрате казенных денег и срыве задания, агент начал фантазировать. Шипов заявил чиновнику особых поручений при генерал-губернаторе подполковнику Шеншину, что проживал в Туле три месяца и часто бывал в Ясной Поляне, где узнал, что «при графе находится более 20 студентов разных университетов и без всяких видов… На четвертой неделе прошедшего Великого поста привезены были к нему в имение из Москвы камни для литографии, шрифты, краска для печатания каких-то запрещённых книг, но, не знаю вследствие каких причин, печатание не состоялось, и все к оному принадлежности отправлены в другое имение, принадлежащее ему в Курской губернии, но потом предположено, чтобы раньше августа месяца работы не начинать… В числе показанных мною учителях находится ещё курьер, должность его состоит в частных поездках по трактам к Харькову и к Москве, также у его сиятельства часто бывают продавцы разного товара из Стародубенских слобод, которые у него иногда ночуют и живут по 1 и по 2 дня. Кроме ж всех сказанных, приёму бывает очень лично даже ближним соседям и знакомым. Также мне известно, что в августе месяце настоящего года предполагается у его сиятельства печатание какого-то манифеста по случаю тысячелетия России, и оный манифест был у них на просмот-рении и отправлен для чего-то за границу, но куда – мне неизвестно… К тому ж в доме его сиятельства из кабинета в канцелярии устроены потайные двери и лестницы, и вообще дом в ночное время всегда оберегается большим караулом… К этому имею присовокупить, что мной от господина подполковника Дмитрия Семеновича Шеншина с 1 февраля по настоящее время получено в разное время на расходы триста пятнадцать руб. серебром, о ста руб. из оных представлен отчет в феврале месяце. А в остальных тоже обязуюсь дать полный добросовестный отчет, если же вашему благородию угодно будет отложить до августа месяца вышеупомянутое дело, то обязуюсь содействовать к его наискорейшему открытию»[109].
Третье отделение стало разбираться в показаниях Шипова и решило произвести по его доносам особое расследование. Через неделю, 2 июля, жандармский полковник Дурново получил от шефа князя В.А. Долгорукова предписание, в котором, помимо прочего, говорилось: «Находя по настоящим обстоятельствам сведения эти важными и признавая необходимым удостовериться, в какой степени оные справедливы, я предписываю Вашему высокоблагородию отправиться в Тульскую и потом, если окажется нужным, в Курскую губернии и сделать надлежащее дознание по сему предмету».