— Лёха, легавые! — и тут же рванул в противоположную сторону, от свистевшего, я понял в чём дело.
Мне уже известно, что в этом городе полицейских именно так многие называют, поэтому я не удивился странному слову, а лишь обрадовался ему. Сейчас вам устроят Кузькину мать, с полицией бодаться это вам не на одинокого прохожего с ножом кидаться.
Порез, на моей верхней одежде, был совсем небольшим, а вот то, что потом с ней стало, после того, когда меня трое человек поваляли по булыжной мостовой, думаю безвозвратно привело её в негодный вид. Рассмотреть это я смог совсем недавно, уже в камере, в которую меня посадили, закончив с протоколом о задержании и где, кроме меня, томится ещё пять человек, на четырёх деревянных нарах.
Оставшись стоять в одиночестве, на одной из плохо освещенных городских дорог, думал о том, что вот я какой молодец, не позволил хулиганам сделать своё гнусное дело и помог человеку, не стать жертвой грабителей. Пускай я пока и не знаю, что с ним, потому что он так и продолжает лежать в арке, возле стены, но я для него сделал всё, что мог. А сейчас придёт полицейский и поможет этому гражданину, даже если у него и со здоровьем не очень, и наверняка меня похвалит, за помощь органам. Тем более я тоже пострадал, пускай и не так сильно, но всё же.
Полицейских пришло сразу трое и каждый из них посчитал своим долгом познакомиться со мной, правда делать они начали это лишь после того, как один из них врезал мне, со всей дури, по башке, пока я весело улыбался ему. Знакомство наше проходило всё там же, на дороге, было оно долгим, бурным и с последствиями для каждой из сторон. У меня, как я позже выяснил, окончательно пришло в негодность пальто и снова выскочила шишка, на голове, правда на этот раз с другой стороны, а у полицейских, да я толком и не запомнил, чего у них там испортилось. Протокол зачитали быстро, а самому мне его полистать, не дали. Помню, что чего то там про выбитые зубы было сказано, а вот сколько, какие и у кого именно, это как то у меня в памяти не отложилось.
В камере, куда свет попадал лишь через небольшое окошко, с металлической решёткой снаружи, ко мне отнеслись настороженно, но недоверие сразу же исчезло после того, как здесь узнали, за что меня сюда упрятали.
— Садись парень, вот сюда — предложил мне один из сидельцев, двинув в мою сторону одну из четырёх табуреток, стоявших вокруг узкого стола и тут же спросил: — Жрать хочешь?
— Хочу — вполне искренне ответил я ему, потому что жрать хочу постоянно.
— Вот возьми — протянул он мне кусок хлеба и обведя взглядом сокамерников, поинтересовался у них: — Вода у кого осталась?