— Проходите Бесфамильный — пригласил меня незнакомый полицейский, одетый в очень красивый зелёный пиджак, с двумя рядами золотистых пуговиц и такими же блестящими штуковинами на плечах, когда мы с конвоиром вошли в кабинет, где проходил мой ночной допрос.
— Я поручик Стариков, из военного ведомства. Ваше дело, какое то время будет у меня находится — представился он и тут же предложил мне обозваться: — А сейчас назовите своё имя и отчество.
— Так в деле же всё написано, гражданин следователь? — разведя руки в стороны, удивился я, такому предложению.
— Что это ещё за гражданин? Господин поручик, а не гражданин и извольте отвечать, когда вас спрашивают! — повысив голос, сказал Стариков.
— Да ладно, не кипишуйте вы так, господин поручик — словно кто то чужой, сказал за меня. — Максим Сергеевич я. Ну а с фамилией, прошу прощения, какую здесь выписали, такая стало быть и есть.
— На счёт вашей фамилии я в курсе. Меня она сейчас не очень волнует. В данный момент я хочу узнать у вас, Максим Сергеевич, знаете ли вы почему вас ко мне привели?
— Ну так, в общих чертах, догадываюсь. Сокамерники про что то такое говорили. Вербовать в батальон смерти будите?
— В батальон смерти? Что это за название ещё такое вы тут придумали? И не вербовать я вас собираюсь, а предлагаю послужить Отечеству, в качестве добровольца и искупить перед государством вину свою, таким образом.
— Да какую вину, начальник! Эти фраера сами нарвались, а вы тут мне дело шьёте! — заорал я.
— Суд разбираться не станет, кто на кого нарвался. Вы покалечили трёх полицейских и этого достаточно, чтобы отправить вас на каторгу, минимум на пять лет. И дела никакого вам я, как вы выразились, не шью, вы сами его себе уже сверстали.
— За что на каторгу, начальник?! Я только мимо проходил и никого не трогал. А вы мне пять лет! Волки позорные! — заорал я, сам не понимая, что со мной происходит и разорвал на груди почти новую рубаху.
— Прекратите устраивать балаган, Бесфамильный! — стараясь перекричать меня, высказался поручик, вставая со стула.
Его, казалось бы, совсем простые слова, возымели действие, на ту мою половину, которая, в последнее, время вытворяет чего то невразумительное. Я мгновенно успокоился, поправил безвозвратно испорченную одежду и попросил попить.
— На вид нормальный человек, а ведёте себя, как закоренелый уголовник — сказал поручик спокойным голосом, наливая в стакан воды.
— От нервов всё это, господин поручик. Довели человека и хотите, чтобы он перед вами сидел спокойно?
— Вы желаете, чтобы для вас всё это закончилось, как можно быстрее? — указав рукой на стены кабинета, спросил меня военный.