Невеста протестующе пискнула, попыталась вырваться, но, если Грейсток что-то решил, противиться ему было бессмысленно. Даже барон притих, с жадностью ловя каждое слово Кристофера.
— Эдель, ничего не изменилось.
Может, всё-таки швырнуть в него туфлей на прощание?
— Мы поженимся, а потом я разберусь с тем, кто всё это затеял. Ты же знаешь, как много у меня врагов, и они только и ждут, чтобы меня подставить.
А сегодня на одного стало больше. Нет, ну что за лицемер! Только что лапал меня за задницу и при этом шептал, что спешить ему некуда, можно и задержаться, а теперь при мне же милуется с пуфиком.
— Хорошо? — сделал контрольный выстрел Грейсток, привлекая к себе невесту.
— Хорошо, — сдавленно прошептала Эдель.
— Мы сейчас же перенесёмся в храм и… — обрадованно начал он.
— Далеко отсюда до города? — вмешалась я в эту идиллию, мыслями переключаясь на Шона и уже заранее готовясь к непростому разговору.
Врать ему не хотелось, но и сказать правду не смогу, раз уж наше с Кристофером маленькое приключение осталось в относительной тайне. Это, конечно, будет тем ещё ударом по его карьере, но и на моей репутации тоже отразится. Последнее, что мне нужно, — это чтобы моё имя опять было связано с Грейстоком и полоскалось во всех светских салонах.
Будет лучше, если эта ночь забудется, как страшный, абсурдный сон. Тем более что ни я, ни герцог её не помним. А значит, и забыть её будет проще простого. По крайней мере, мне. Какая каша варится в прелестной головке Эдель и долго ли ещё будет там вариться — судить не берусь.
— Мы в Тарренсе, — просветил меня джентльмен с бакенбардами.
Далеко же нас занесло… До столицы как минимум полдня пути по разбитым дорогам провинции. От одной только мысли о непрерывной тряске меня начало подташнивать. А всё клятое шампанское, будь оно неладно.
Подумав так, сказала:
— Я с вами! — и поискала глазами корсет. Последний обнаружился на спинке кресла в компании второго чулка. Следом отыскались и панталоны… почему-то на люстре. — Только, если позволите, мне бы сначала хотелось одеться.
Мужчины неловко закашляли, наконец осознав, что перед ними полуобнажённая дама, и слаженно развернулись в сторону выхода.
Узнав, что свадьба всё равно состоится, как говорится, при любой погоде, барон заметно расслабился (значит, позор для его славного семейства на сегодня отменяется), сменил гнев на милость и, буркнув, что они пока пойдут позавтракают, тоже вышел. Эдель послушно засеменила за отцом, так больше на меня и не взглянув, словно я вдруг стала невидимкой, но у самой двери обернулась к застывшему жениху и капризно выпалила: