Столько лет я подсознательно надеялась получить ответы и где-то там, глубоко-глубоко в душе, продолжала верить, что расстроенная свадьба — не каприз Грейстока или его нежелание на мне жениться. Думала, что, если узнаю правду, буду безумно рада… Вот только сейчас я чувствовала что угодно, но только не радость.
Быть может, было бы лучше и вовсе ничего не знать…
Мой отец. Продал. Меня.
Поставил на кон, как какую-то кобылу. Готов был подарить лорду-канцлеру мою невинность.
Удивляюсь, как меня не стошнило, когда об этом читала. Прямо на его признание.
Меня продолжало потряхивать всю дорогу до «Гранд Отеля», никак не получалось справиться с этой дрожью, с поселившимся внутри отвращением.
Как же мерзко всё это.
Единственное, что немного успокаивало, лишь самую малость, — это осознание того, что несколько лет назад лорда-канцлера убили. Тогда его смерть наделала много шума, а королевский двор после гибели мерзавца ещё несколько месяцев носил по нему траур. Таков был приказ его величества. Правитель страдал больше всех, долго и со вкусом, ведь какому-то нечестивцу (огромное ему за это спасибо!) хватило наглости убить его правую руку, его опору, его любимца.
Виктор Шестой всегда был слабым королём. Марионеткой в руках лорда-канцлера. Холланд из него верёвки вил, и это было прекрасно известно всему Хальдору. К счастью, этого змея больше нет в живых, а ближайшее окружение правителя составляют Кристофер и другие, надеюсь, что здравомыслящие аристократы. Терпят его капризы, иногда, если нет другого выхода, тем потакают, но всё же сдерживают вспыльчивого, импульсивного монарха, как могут его направляют.
Если из-за этой шкатулки мой муж пострадает…
Мысль о хордовой находке так меня напугала, что я, не успев вернуться в номер, первым делом вытряхнула её из сумочки. Не придумала ничего лучшего, как сделать с ней то же самое, что сделала с отцовской исповедью. Возможно, не самое здравомыслящее решение, но в тот момент я вообще плохо соображала. После всего, что узнала, после всех кошмарный откровений всё было как в тумане.
Благо пламя в камине не успело погаснуть. Я надеялась, что вот сейчас оно полыхнёт с новой яростной силой, уничтожит шкатулку, но ничего не случилось. Та даже не почернела, и резного узора на крышке не коснулась ни единая искра.
Только у меня за спиной раздался истеричный возглас:
— Вы что творите?! — Опомниться не успела, как Энни подскочила к зеву камина, схватила кочергу и подтащила шкатулку к каминной решётке, после чего полоснула меня яростным взглядом: — Сейчас же её поднимите!