Жаль, толку от этого не было никакого.
— Не сопротивляйтесь, — видимо, что-то почувствовав или заметив, снисходительно улыбнулась Энни, — если не хотите, чтобы у вас разболелась голова. Говорят, эта боль не похожа на обычную мигрень, и с ней кажется, будто вам поджаривают мозги.
— Ты же женщина, а значит, не можешь быть магом.
Энни заправила за ухо выбившуюся из причёски прядь.
— Гипноз — это не магия, а умение воздействовать на чужой разум. Редкий дар, который надо в себе развивать. Усердно. Годами. Это ещё одна причина, почему все ваши бесценные артефакты не смогли защитить вас ни от меня, ни от Мастера. Хоть он, конечно, другое дело, — в голосе девушки зазвучало искреннее восхищение. — Мастер достиг таких высот, до которых мне никогда не добраться. Он научился переплетать гипноз с чарами, создавать очень сильные артефакты, чтобы воздействовать на объекты даже на расстоянии.
Под объектом, по всей видимости, подразумевалась я и несчастные вроде меня, ставшие жертвами загадочного Мастера.
— Вот, допустим, этот браслет. — Энни опустила взгляд на хордовое украшение. — Или та бриллиантовая побрякушка, благодаря которой вы вышли замуж. Гипноз в тандеме с магией — опасное оружие. И, как вы уже успели убедиться на собственном опыте, очень действенное. — Девица снова улыбнулась.
Мои подозрения оправдались. В театре и на ярмарке на меня воздействовал тот же самый тип, что связал меня с Кристофером. Оставалось понять зачем. Чтобы нашла для него шкатулку? Энни обмолвилась, что не может к ней прикоснуться. Из-за защиты, которую на неё наложил герцог? Но почему тогда смогла я?
В памяти воскресли слова мерзавки: «Я не могу её касаться, а вы его жена».
— Как вы с ним познакомились? — спросила, надеясь узнать ещё хоть что-то, что угодно, о хорде с тростью.
С одной стороны, за последний час Энни сказала мне больше, чем за все годы службы в Монтруаре. С другой — вряд ли она станет со мной откровенничать о себе и своём наставнике.
Но, как ни странно, девушка с охотой произнесла:
— Мастер заметил во мне потенциал, ещё когда я служила у графини Честертон. Они тогда тесно общались, и я была той, кто устраивал им свидания. — Энни хихикнула. — Но вы не ревнуйте. Несмотря на то, что у Мастера было немало женщин, его сердце принадлежит и всегда принадлежало только вам одной.
Я была далека от светских сплетен, если те не касались меня, а потому понятия не имела, с кем «водила дружбу» графиня Честертон. Сейчас я об этом очень жалела. Нужно было чаще выбираться в свет и поддерживать общение с придворными сплетницами. Тогда бы, может, и догадалась, с кем имею дело.