— Пойдём! — Та уже не тянула, а дёргала дочь, мёртвой хваткой вцепившись ей в локоть. А спустя секунду-другую повторила, потому что Эдель не сдвинулась с места, стояла и смотрела большими, полными слёз глазами, на Грейстока: — Да пойдём же! Глупое дитя…
Они ушли. Не знаю, занимать ли свои места, или, может, прочь из театра. Мне вот очень хотелось сбежать, в идеале — перенестись в Монтруар сейчас же. Но вместо этого я на ватных ногах направилась в ложу бенуар, в которой у нас были зарезервированы места.
— Мне жаль, что не удалось избежать этой встречи, — чуть погодя, когда перешёптывания и взгляды остались позади, сказал Грейсток. — Если бы я знал, что они тоже…
— Хочу напиться, — перебила Кристофера.
Наверное, что-то такое отразилось в моём взгляде: не говоря больше ни слова, Грейсток довёл меня до аванложи — небольшой прихожей, в которой можно было припудрить носик, оставить одежду или вот мысленно проматериться после встречи с его бывшей — и спросил коротко:
— Бренди подойдёт?
— Только побольше.
Кивнул и растворился в пёстром ручье зрителей, медленно текущем по галерее. А я, поймав в зеркале своё слегка ошалелое выражение, стащила шляпку, шумно выдохнула, машинально поправила выбившийся из причёски локон, после чего из полутёмной прихожей шагнула в ложу. К счастью, кресла в ней ещё пустовали. Опустилась в дальнем углу и замерла, невидящим взглядом скользя по партеру.
Не сразу различила тихие шаги за спиной, приглушаемые мягким ковровым покрытием. Только почувствовав прикосновение мужских пальцев к плечу, вздрогнула и обронила удивлённо:
— Быстро же ты.
— Добрый вечер, Лорейн, — прозвучал незнакомый голос: низкий, хриплый, надломленный.
Голос, который никак не мог принадлежать отправившемуся за бренди Грейстоку.
Большого ума не надо, чтобы догадаться, под кем только что промялась бархатная седушка стула. Попыталась обернуться или хотя бы чуть повернуть голову, чтобы взглянуть на незнакомца, но тело словно окаменело. Нет, не из-за страха (не в том я сейчас была состоянии, чтобы бояться) — холодок чар пробежал по коже, оседая на теле невидимой ледяной коркой, лишая меня возможности двигаться.
Можно было закричать, позвать на помощь (к счастью, голос всё ещё оставался со мной), но вместо этого я резко спросила:
— Кто вы и что вам от меня нужно?
— Не те вопросы задаете, графиня, — раздался у самого уха хриплый шёпот, в котором отчётливо звучала ирония. — Скорее вас должно волновать, что я могу вам дать.
— Представьтесь для начала, — потребовала сухо.
Но неизвестный не спешил строить из себя джентльмена.