— О, вы должны были поехать! — В ее голосе снова была дрожь, и я счастлив был это слышать. — Холмы, виноградники, море!
— Да, конечно. Я очень люблю природу. А вы, мистер Гудвин? Любите… — (Тут последовал толчок и лязг тормозов. Поезд миновал стрелку.) — Любите вы природу? — закончил он.
— Разумеется, — кивнул я и сделал глоток.
— Как жаль, что сейчас ночь, — сказала Констанца, — я могла бы смотреть в окно на Америку. Мы ведь проезжаем Скалистые горы?
Толмен не засмеялся. Не было нужды оборачиваться, чтобы узнать, как он смотрит в ее фиолетовые глаза. Он объяснил, что Скалистые горы находятся за полторы тысячи миль отсюда, но местность, по которой мы едем, тоже красивая. Он рассказал, что трижды ездил в Европу, но не нашел там ничего, кроме исторических памятников, что могло бы сравниться с Соединенными Штатами. Как раз там, где он живет, в Западной Виргинии, горы ничуть не хуже, чем в Швейцарии. Он нигде ничего не видел красивее своей родной долины, особенно того места, где стоит знаменитый курорт Канова-Спа. Это его родина.
— Но я как раз туда еду! — воскликнула Констанца. — Конечно же! В Канова-Спа!
— Я… Я так и думал. — Его щеки порозовели. — То есть три вагона из этого поезда идут туда, и я подумал… Я подумал, что, возможно, встречу вас там. Хотя, конечно, я не веду там светскую жизнь…
— И мы встретились в поезде. Я, правда, пробуду там недолго. Но, раз вы говорите, что там красивее, чем в Европе, я не могу дождаться, когда увижу Канова-Спа. Но, предупреждаю, я люблю Сан-Ремо и море. Вы, конечно, ездили в Европу с женой и детьми?
— О нет! — Он был ошеломлен. — Конечно нет! Разве я выгляжу таким старым, чтобы иметь жену и детей?
«Щеголь проклятый, — подумал я, — этого ты мог бы не говорить!» Мой стакан был пуст. Я поднялся:
— Извините, друзья, я пойду проверю, не вывалился ли из поезда мой шеф. Я скоро вернусь, мисс Берен, и провожу вас к отцу. Вряд ли вы уже приобрели привычку вести себя как американские девушки.
Никто из них не заплакал, видя, что я ухожу.
В ближайшем вагоне я столкнулся с несущимся по проходу Жеромом Береном. Он остановился, я вынужден был сделать то же.
— Моя дочь! — прорычал он. — Вукчич оставил ее!
— С ней все хорошо, — ответил я. — Она беседует с моим приятелем, которого я ей представил. Мистер Вулф в порядке?
— В порядке? Не знаю. Я только что расстался с ним.
Он бросился вперед, а я пошел своей дорогой.
Вулф был в купе один. Сидел на диване, вцепившись руками в подлокотник, глаза широко открыты — воплощенное отчаяние.
— Жизнь прекрасна! — радостно сказал я. — Мы будем резвиться на зеленой траве, а вокруг нас будут порхать бабочки.