А потом приходит Лия в халате и больничной одежде, она называет меня Глупыш хриплым голосом за то, что я прыгнул за ней, и я рад, что она не знает правды, а потом ещё Миссис Фелл, которая сидит целую вечность, а потом Император Нерон со своей кровоточащей шеей, он играет на своей лире и поёт странные песни, а после кресло пустует.
В нём никого нет, и в больнице темно, Ночная Медсестра проходит мимо, и стук её туфель по полу распространяется по всей вселенной, и я чувствую себя вне тела, я во всём, и все во всём, они просто не знают, что это так, но это так, потому что существуют разные слои жизни.
Существует верхний слой – это тот, который всё время видно, слой всей лжи и всех разговоров.
Есть второй слой – слой тишины и честных взглядов, и слёз, которые выжимаются, когда обнимаешься, – это слой любви.
Третий слой – это те части мозга, которые тебя пугают, когда тени карабкаются по стене, и когда ты разглядываешь своё лицо в зеркале, до тех пор, пока оно не перестанет быть твоим, – и это слой ночных кошмаров.
Есть и четвёртый слой – это та часть тебя, которая становится видимой только тогда, когда это необходимо, как, например, когда ты стоишь на мосту и решаешь прыгать, – и это животный слой.
И, наконец, есть нижний слой, который ближе всего к смерти, и это те части тебя, которые находятся не внутри твоего тела или мозга. Это те твои части, которые во всём вокруг. Например, в облаках и в иле, и ты можешь перемещаться по всему миру и по всей вселенной, в то время как твоё тело лежит неподвижно на кровати в больнице, и этот уровень не имеет названия, потому что слова не проникают так глубоко. Они пытаются, но не могут туда добраться, но, когда ты поднимаешься выше, ты можешь услышать слова, падающие сверху, как верёвка, и ты делаешь усилие и хватаешься за них и карабкаешься через слои вверх.
Филип?
Филип?
Филип?
Филип?
Филип?
Филип, ты меня слышишь?
Филип?
Филип?
Филип?
Филип, милый, ты меня слышишь?
Филип?
Филип?
Филип?
Филип?
Филип, дорогой?
Филип?
Филип?
Это я, дорогой.
Филип?
Первый Раз, Когда Я Проснулся
Сон цепляется за мои глаза, как мокрая одежда, пытаясь утянуть меня в темноту.
Она держит меня за руку и говорит:
– Филип.
Она спрашивает:
– Филип, ты меня слышишь?
Она повторяет:
– Филипп, милый, ты меня слышишь?
Я кричу: «Да», но это звучит как шёпот.
Она говорит:
– Филип, у тебя всё в порядке. Ты в больнице, но с тобой всё хорошо.
Она улыбается, и улыбка дает волю слезам в её глазах, и они бегут по её лицу, словно это гонка, к её подбородку.
Она говорит:
– Я люблю тебя.
Она сжимает мою руку и гладит её.