Мама вылила чёрную воду, так что в траве образовалась лужа.
В воде были пузырьки, они лопались, а лужа становилась всё меньше и меньше, потому что трава впитывала её.
Она снова поставила дребезжащую металлическую чашку рядом с могилой и налила новую воду из бутылки от «Пепси», а потом поставила на чашку металлическую крышку с отверстиями. Она подрезала стебли цветов, начала их вставлять и дала мне несколько, чтобы я повторял за ней. Я вставил зелёные стебли в отверстия. Цветы согнули свои головки в капюшонах. Я пытался заставить их стоять прямо и смотреть в небо, но они продолжали склонять головы, будто на цветочных похоронах.
Она сказала:
– Оставь их, Филип. Так НОРМАЛЬНО.
Я сказал:
– Но ведь лучше, когда они смотрят вверх.
Она сказала:
– Они так и должны быть.
– О-о, – ответил я.
Она встала перед могилой и произнесла:
– С Днём Рождения.
И я тоже это сказал:
– С Днём Рождения.
Мама посмотрела на Папу, скрытого под травой, как будто он спал под одеялом, и я встал рядом с ней. Она похлопала меня по спине.
Было почти темно, мы ещё немного посмотрели на могилу Папы и позволили ветру играть с нашими куртками, как он играл с деревьями.
Мама сказала:
– Теперь нам надо идти, Филип.
Я сказал:
– Да.
Она сказала:
– Уже почти подошло время навестить Алана.
Я сказал:
– О’кей.
А потом сказал Папе:
– Пока.
Мы пошли обратно по тропинке, и прошли мимо двух мужчин, копавших яму для гроба, и мы вернулись к машине, и Мама включила обогреватель, и мы выехали и оставили Папу под травой, и я посмотрел на Мамино лицо. Оно было беспокойным из-за Дяди Алана и меняло цвет в свете Рождественских огней от Деда Мороза, Снеговиков, оленёнка Рудольфа, Полярной Звезды и Ангелов. Мы проехали мимо большой Рождественской Ёлки возле стены замка, а на ней были гирлянды с маленькими белыми огоньками.
Мы доехали до больницы, Мама припарковалась и заглушила машину. Она глубоко вздохнула, открыла дверь, мы вышли и направились к больнице.
Я сказал Маме:
– Ты заперла машину?
Она вернулась к машине, заперла её и сказала:
– Я не знаю, приехала я или уезжаю, честно, не знаю.
Мы вошли в больницу и миновали старушку, она была жёлтой, как Симпсон, и её везли на каталке. Я шёл за Мамой по всем белым коридорам налево, направо и снова налево, потом мы вошли в лифт. Маленькая девочка плакала, уткнувшись в живот своего Папы, а Папа гладил её затылок. Там ещё был мужчина в зелёном, и он скрёб своё лицо, будто его пальцы были спичками, которые никак не загораются.