Зелёный человек сказал:
– Какой вам этаж?
Мама сказала:
– Третий.
Зелёный человек нажал на тройку, и мы поднялись в лифте с маленькой девочкой, которая плакала, и, дзынь, двери открылись. Мы вышли, за стойкой сидела женщина, и Мама сказала:
– Здравствуйте.
Женщина знала, кто мы, потому что ответила:
– Садитесь, пожалуйста, Миссис Нобл, а я пока уточню у медсестры, можно ли сейчас к нему.
Мы сидели на пластиковых креслахи ждали под часами, тик-так, и дышали запахами больницы. Запахи пластика, запахи чистоты, запахи школьного пола и запахи семьи, ожидавшей на соседних креслах. Семья не разговаривала, и моя Мама не разговаривала, я не разговаривал, медсёстры, записывавшие что-то на планшетах, не разговаривали, и даже врачи, выходившие из распашных дверей, не разговаривали. Как будто тихие тела на кроватях в комнатках вокруг болели неразговорчивостью, и болезнь эта была очень заразна.
Я смотрел на мишуру за стойкой, она была золотистой, и один кусочек открепился и свисал вниз, и была ещё одна золотая блестяшка, на которой было написано: «С РОЖДЕСТВОМ ХРИСТОВЫМ», но «ЫМ» и половина «В» завернулись, и читалось только «С РОЖДЕСТВОМ ХРИСТОС».
Я думал, что Миссис Фелл была права. Есть выбор. Ты можешь слушать духов, или ты можешь не слушать духов, ты можешь думать, что ты хочешь думать, всё зависит от тебя, потому что есть только две вещи, которые истинны в ста случаях из ста, и это то, что ты живёшь, и что ты умираешь, а всё остальное – это не правда и не ложь, а смесь. Это и то, и другое. Это ни то, ни другое.
Мама заговорила.
Она сказала:
– Почему же они так долго, интересно. Обычно я просто прохожу, и всё.
В комнате было окно, и за окном маленькая фигурка, и эта маленькая фигурка была птицей, которая ничего не делала, просто сидела неподвижно.
Пришла медсестра и спросила:
– Вы ждёте, чтобы пройти в бокс номер шесть?
Мама сказала:
– Да.
Медсестра сказала:
– Вы оба можете сейчас пройти. Будьте добры, следуйте за мной.
Мы пошли за ней по коридору, и медсестра сказала: «Здравствуйте» женщине в костюме, которая прошла мимо.
А потом я увидел его за прямоугольным стеклом в стене. Из-за стекла казалось, что он будто в аквариуме, он лежал на кровати с зелёным одеялом, подоткнутым вокруг его большого живота, и медсестра поднесла руку к двери, и Мама вошла в дверь, и я вошёл за ней.
Он выглядел обычно, как будто он просто спал, но рядом с ним были аппараты, и из него торчали трубки и провода, словно он был машиной, и на пальце у него был белый зажим, а ещё там был экран, на котором машина чертила электрические колокольни и башни, и шёл звук сердцебиения – пик-пик-пик.