Она улыбнулась, и её плечи опустились, но она перестала улыбаться, когда я сказал:
– Призрак Отца делает это.
Она сказала:
– Филип, когда мальчикам твоего возраста приходится иметь дело с чем-то настолько ужасным и трудным, как то, что случилось с тобой, это нормально, что какие-то вещи могут сбивать тебя с толку.
– Он приходит ко мне иногда, – сказал я. – Он говорит со мной, но он не всё время рядом. Он как бы включается и выключается, мерцая, как испорченная лампочка.
Она вздохнула и снова наморщила носик, глаза превратились в щёлки, и она произнесла:
– Филип, у тебя выдающееся воображение, и это хорошо, что оно такое, правда. Однако ты должен уметь отделять то, что реально, от того, что нет.
– Миссис Фелл, вы верите в призраков? – спросил я.
Её нос немного вздёрнулся, как будто вопрос был мячиком, брошенным ей в лицо.
– Нет, я не верю, – ответила она.
– Я тоже не верил, пока не увидел Призрак Отца.
– Филип, – произнесла она.
– Я не выдумываю.
– Я знаю это, Филип. После таких ужасных событий иногда трудно разобраться, что происходит в реальности, а что нет, – сказала она.
– Он сказал мне, что Мама была в опасности, и что я должен угнать микроавтобус.
Она записала что-то на бумаге и Долго смотрела на меня, она взяла золотой крестик большим и указательным пальцами, и провела им вправо и влево по цепочке. Потом она спросила:
– А когда ты вернулся, что случилось с Мамой?
– Ничего.
– То-то и оно, – сказала она.
– Он врал, – ответил я.
– Филип, ты должен постараться игнорировать такие вещи, потому что это игра твоего воображения, – сказала она.
– Я не могу.
– Нет такого слова «не могу», Филип. Ты должен с этим справиться, – сказала она.
– У меня нет выбора.
– У тебя всегда есть выбор. Жизнь полна выбора, Филип, она только из этого и состоит. Ты можешь проигнорировать всё, что ты решил проигнорировать, и оно уйдёт.
– А как же солдаты? – спросил я.
– Какие солдаты?
– В Первую мировую войну. Те, чьи отцы солгали.
– Это другое, – сказала она.
– Почему?
– Это История, Филип, а не воображение. Вернее, это стихотворение, так что это и то, и другое, – ответила она.
– То есть, когда я состарюсь и умру, и буду в Истории, я буду прав?
– Филип, ты очень скучаешь по Папе. Хочешь об этом поговорить немного? – спросила она.
– Нет.
– Хочешь поговорить о твоём Папе? О том, каким он был?
– Он говорил смешными голосами.
Её брови соединились, как тоненькие гусеницы, которые хотели поцеловаться, но не могли, и она спросила:
– Смешными голосами?
– Да. Когда он покупал мне новую рыбку, он изображал голоса рыб. Гуппи у него всегда говорили пафосныoми голосами, а Моллинезии звучали, как