– Катарелла, свари мне кофе.
– Еще кофе, синьор комиссар? Так вы ж только что выпили. Много кофе вредно.
– Твоя правда. Отбой.
– Мне, пожалуйста, криминалиста Аркуа, если его уже разгрузили. Это все тот же самый Монтальбано, что и раньше.
– Оставайтесь на линии.
На сей раз вместо таблицы умножения лишь безуспешные попытки напеть мотивчик: сперва что-то наподобие «Роллинг Стоунз», потом другой – вроде бы из «Битлз». Получилось приблизительно одно и то же, потому что музыкальным слухом Монтальбано похвастать не мог.
– Комиссар Монтальбано? Синьор Аркуа еще занят. Попробуйте перезвонить ему…
– …минут через десять, я понял.
Ну как можно гробить столько времени на какого-то дебила, который так и млеет оттого, что заставил тебя ждать? Монтальбано скатал два листочка бумаги, скомкал в шарик, засунул в рот. Потом надел на нос прищепку и еще раз набрал номер криминалистического отдела.
– Это полномочный министр и генеральный инспектор Джанфилиппо Марадона, – сказал он с легким тосканским акцентом. – Срочно соедините меня с синьором Аркуа.
– Сию минуту, ваше превосходительство.
Монтальбано выплюнул бумажный шарик, снял прищепку.
Секунд через тридцать раздался голос Аркуа:
– Добрый день, ваше превосходительство. Слушаю вас.
– Чего это ты зовешь меня превосходительством? Это я, Монтальбано.
– Но мне сказали…
– Впрочем, можешь продолжать в том же духе. Мне нравится.
Аркуа помолчал. Понятно было, что его так и подмывает бросить трубку. Потом собрался с духом.
– Чего тебе?
– У тебя есть для меня новости?
– Да.
– Валяй.
– А где «пожалуйста»?
– Пожалуйста.
– Спрашивай.
– Где ее убили?
– Там же, где нашли.
– А если точнее?
– В гостиной, рядом с проемом, где должно быть французское окно.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Почему?
– Там целая лужа крови натекла.
– А в других местах?
– Ничего.
– Одна только эта лужа?
– Кровавые полосы там, где тело тащили от лужи к сундуку.
– Орудие убийства нашли?
– Нет.
– Отпечатки пальцев?
– Миллиард.
– В том числе и на пленке, в которую завернули тело?
– Нет, там отпечатков нет.
– Еще что-нибудь нашли?
– Рулон упаковочной пленки. Точно такая же, как та, в которую завернуты рамы.
– Там тоже никаких отпечатков?
– Никаких.
– Это все?
– Все.
– Чтоб тебя!
– И тебе того же.
Вот и поговорили. Сжатость и лаконичность диалога, достойные трагедии Витторио Альфьери.
Удалось выяснить по крайней мере одно: убийство могло произойти только в последний день строительных работ.
В кабинете было невозможно находиться. Мозги превратились в какое-то повидло, через которое мысли пробирались с трудом и то и дело увязали.