Жаркий август (Камиллери) - страница 54

– Вам надо отталкиваться от единственно доподлинно известного нам факта, – продолжал доктор, – а именно: позы девушки в тот момент, когда убийца ее зарезал. Если немного подумать, станет ясно…

– Я понял, к чему вы клоните.

– Если наконец-то поняли, скажите, что именно.

– Возможно, убийца в последний момент оказался неспособен осуществить насилие и в пылу бессильной ярости схватился за нож.

– Являющийся, как нас учат психоаналитики, замещением члена. Браво.

– Я сдал экзамен?

– Но не исключена и другая версия, – продолжал Паскуано.

– Какая же?

– Что убийца употребил ее в задний проход.

– О господи, – пробормотал Фацио.

– Это еще что за шутки! – возмутился комиссар. – Вы тут полчаса морочите мне голову и только под конец милостиво изволите сообщить то, с чего надо было начинать!

– Дело в том, что у меня нет стопроцентной уверенности. С точностью установить не могу. Слишком много времени прошло. Но, судя по неочевидным признакам, я предположил бы, что это так. Повторяю: предположил бы, в условном наклонении.

– Иными словами, вы не готовы перейти от условного наклонения к протокольному настоящему времени?

– Честно говоря, нет.


– Нету худшему предела, – хмуро заметил Фацио, когда комиссар положил трубку.

Монтальбано задумчиво молчал, и Фацио продолжил:

– Комиссар, помните, вы говорили, что, когда поймаем убийцу, вы ему морду изукрасите?

– Да. И не отказываюсь.

– А можно мне присоединиться?

– Да милости просим! Ты вызвал Дипаскуале?

– На шесть вечера, сразу после работы.

Фацио уже выходил из кабинета, когда телефон зазвонил снова.

– Синьор комиссар? Там до вас прикурор Домазева на проводе.

– Соедини.

– И ты тоже послушай, – сказал Монтальбано Фацио, включая громкую связь.

– Монтальбано?

– Прокурор?

– Хотел вас уведомить, что я побывал у Морреале и сообщил им страшное известие.

В голосе скорбь и потрясение.

– Вы поступили благородно.

– Это было ужасно, вы знаете.

– Представляю.

Но Томмазео жаждал поведать о перенесенных страданиях.

– Бедная мать, синьора Франческа, лишилась чувств. Об отце уж не говорю – он бродил по дому, бормотал что-то бессвязное, и ноги его тоже не держали.

Томмазео явно ждал реакции Монтальбано, и тот пошел ему навстречу:

– Эх, бедолаги!

– Все эти долгие годы они не переставали надеяться, что их дочь жива… Знаете, как говорится: надежда…

– …умирает последней, – подхватил Монтальбано, делая еще одну уступку и мысленно чертыхаясь по поводу произнесенной банальности.

– Именно так, дорогой Монтальбано.

– То есть они оказались не в состоянии произвести опознание.

– Нет-нет, напротив! Установлено, что покойная и впрямь Морреале Катерина!