– Как-то это слегка за уши притянуто.
– Возможно и другое объяснение. Самоубийство.
– С какой стати?
– Построим гипотезу, исходя из того факта, что двенадцатого октября во второй половине дня, если верить Дипаскуале, Анджело Спечале вместе с пасынком остались в Пиццо одни. Предположим, Анджело сел на террасе любоваться закатом, а Ральф тем временем пошел прогуляться к дому Морреале. Вспомни, что рассказывал Дипаскуале: однажды Ральф уже пытался изловить Рину. И тут он случайно ее встречает и на сей раз уже не хочет упускать. Приставляет нож к горлу и тащит с собой на нижний этаж. Тут происходит трагедия. Ральф заворачивает девушку в пленку, прячет в сундук, собирает ее одежду, кидает где-нибудь в доме и идет на террасу сумерничать с Анджело. Но тот обнаруживает вещи девушки – возможно, в последний день. Не исключено, что в момент убийства на них попала кровь.
– А разве он ее не раздел?
– Этого мы не знаем. Может статься, он раздел ее только потом. Для того, что он задумал, раздевать ее догола было не обязательно.
– И что дальше?
– А дальше то, что по дороге в Кельн Анджело выбивает из Ральфа признание в убийстве. Во всем сознавшись, парень кончает с собой, прыгнув с поезда. Если хочешь, возможен вариант.
– Какой?
– Анджело сбрасывает его с поезда, решив покончить с чудовищем.
– Ну, это уж перебор!
– Как бы там ни было, не забывай: сама синьора Гудрун пишет, что муж по возвращении в Кельн переменился до неузнаваемости. Что-то с ним, видать, произошло.
– Что значит «что-то»? Произошло то, что просыпается бедолага с утра в спальном вагоне, а пасынок тю-тю.
– То есть в роли убийцы ты Спечале не видишь?
– Нет, совершенно.
– А вот в греческих трагедиях…
– Комиссар, у нас тут не Греция, а Вигата.
– А если честно, как тебе такой сюжет?
– Для телешоу годится.
День был долгий, а от августовского зноя будто бы стал еще дольше. Монтальбано несколько подустал. Зато аппетит разгулялся.
Открыв духовку и ничего там не обнаружив, он был разочарован, зато в холодильнике нашлось что-то вроде салата из кальмаров, сельдерея, помидоров и моркови, под заправку оливковым маслом с лимоном. Аделина приготовила холодное блюдо, что и логично.
По веранде кружил новорожденный ветерок, совсем еще слабенький. Сдвинуть плотную массу знойного воздуха, который с наступлением ночи все еще удерживал позиции, ему было не под силу, и все же это было лучше, чем ничего.
Комиссар разделся, натянул плавки, разбежался и бросился в море. Плыл долго, медленными длинными гребками. Потом вылез на берег, вернулся в дом, накрыл стол на веранде и принялся за еду. Не наевшись, соорудил еще тарелочку обычных и вяленых оливок и нарезал сыр качокавалло, к которому так и просилось, точнее, подразумевалось хорошее вино.