– Это Сальво.
– А, это ты!
Не разочарованно. Безразлично.
– Что ты там делала?
– Спала.
– Где?
– На палубе. Сама не заметила, как задремала. Такое вокруг спокойствие, такая красота…
– Где вы?
– Плывем на Сардинию.
– А Массимильяно где?
– Когда я задремала, он был рядом. А теперь, наверное…
Монтальбано бросил трубку и отключил телефон.
«Когда я задремала, он был рядом».
И что ж этот козлина Массимильяно там делал? Пел ей колыбельную?
Когда Монтальбано лег спать, волосы у него стояли дыбом. И сон к нему пришел только с Божьей помощью.
Напрасно, едва проснувшись, Монтальбано сходил окунуться, напрасно стоял под душем, который вместо холодного оказался горячим, потому что вода в баках на крыше накалилась так, что хоть макароны забрасывай, напрасно оделся как можно легче.
Едва он шагнул за порог, как пришлось признаться себе, что все было зря: огненный воздух буквально опалял.
Он вернулся в дом, положил в пакет из супермаркета рубашку, трусы и брюки не толще луковой шелухи и снова вышел.
Когда он добрался до отделения, рубашка была насквозь мокрая от пота, а трусы прикипели к заднице – не отодрать.
Катарелла попытался встать по стойке смирно, но не сумел и обессиленно рухнул обратно на стул.
– Ох, синьор комиссар! Смертонька моя пришла! Это ж дьяволическое пекло!
– Держись!
Монтальбано заперся в ванной. Разделся догола, ополоснулся, достал из пакета рубашку, трусы и брюки, надел, потную одежду оставил на вешалке в ванной, вышел в кабинет и включил свой крошечный вентилятор.
– Катарелла!
– Иду, синьор комиссар!
Монтальбано как раз закрывал жалюзи, когда Катарелла вошел.
– Слуш…
Он резко умолк, схватился левой рукой за стол, правую поднес ко лбу и закрыл глаза. Ни дать ни взять картинка из старинного учебника по актерской игре с подписью: смятение и потрясение.
– Ой, Матерь Божья, Матерь Божья… – затянул он.
– Катаре, тебе плохо?
– Ой, Матерь Божья, синьор комиссар, ну я перепугался! Видать, мне голову напекло!
– Да что с тобой?
– Ничего, синьор комиссар, как вы говорите, так я все слышу. Ухи-то в порядке у меня, это вот глаза как есть дурят! – Все это он произнес в той же позе: рука у лба, глаза закрыты.
– Послушай, я переоделся, там в ванной моя одежда висит…
– Вы переоделись?! – воскликнул Катарелла.
Ему явственно полегчало. Он открыл глаза, убрал руку со лба и уставился на Монтальбано так, будто впервые его видел.
– Так вы ж переоделись!
– Катаре, ну переоделся я, что тут такого удивительного?
– Точно, синьор комиссар, а я-то как обозначился! Я, значит, видел, как вы в одной одежде вошли, а потом смотрю – а вы уже в другой, так я и подумал, что мне по причине жары померещилося. Слава богу, что вы, значится, переоделись!