Когда добрались до места, Адриана распахнула дверцу прежде, чем Монтальбано затормозил.
– Адриана, это обязательно?
– Да.
Машину он оставил открытой, ключ в замке зажигания. Все равно вокруг ни души.
Но едва они вышли, Адриана взяла его за руку, поднесла ее к губам, слегка коснулась ими тыльной стороны ладони и дальше так и не отпустила. Монтальбано повел ее к той стороне дома, откуда был проход на нижний этаж. Криминалисты положили там две доски, чтобы проще было спускаться. Окошко санузла было заклеено крест-накрест яркими бумажными полосками, как при строительных работах. С одной из полосок свисал листок бумаги с подписями и печатями: опечатано. Комиссар все это снял и вошел первым, велев девушке подождать. Включил прихваченный с собой фонарик и обошел все комнаты. Обход занял лишь несколько минут, но и этого хватило, чтобы он весь взмок. Липкая сырость внутри давала ощущение нечистоты, а от тяжелого, спертого воздуха щипало и в глазах, и в горле.
Потом он помог Адриане спуститься.
Едва оказавшись внутри, она тут же забрала у него фонарик и уверенным шагом двинулась в гостиную.
«Как будто не в первый раз», – подумал ошеломленно комиссар, едва за ней поспевая.
Она остановилась на пороге гостиной, луч фонарика скользил по стенам, упакованным рамам, сундуку. Казалось, она забыла о Монтальбано. Ни слова, только тяжелое дыхание…
– Адриана…
Та не услышала, продолжая спускаться в свой персональный ад.
Она снова двинулась вперед, но медленно, неуверенно. Шагнула было налево, к сундуку, потом повернула направо, сделала три шага и замерла.
При этом она развернулась так, что Монтальбано оказался почти точно напротив. Тут он и заметил, что глаза у нее закрыты. Она искала точное место, пользуясь не зрением, а неведомым чувством, никому, кроме нее, не доступным.
Оказавшись слева от французского окна, она оперлась о стену, широко расставив руки.
– Мать честная! – вырвалось у Монтальбано.
У него на глазах повторяется то, что произошло здесь когда-то? Адриана одержима духом Рины или что?
Внезапно фонарик упал на пол. К счастью, не погас.
Адриана стояла точнехонько там, где криминалисты обнаружили лужу крови, и ее била крупная дрожь.
«Быть такого не может!» – твердил себе Монтальбано.
Разум напрочь отказывался верить в то, что он сейчас видел.
А потом он услышал звук, от которого застыл как парализованный. Не плач, а стон. Стон смертельно раненого животного – тихий, протяжный, нескончаемый. И шел он от Адрианы.
Монтальбано очнулся, подобрал фонарик, ухватил девушку за талию и попытался сдвинуть с места. Не тут-то было – руки у нее точно приклеились к стене. Тогда комиссар поднырнул под одну из рук и направил фонарик ей в лицо, но глаза у Адрианы были закрыты.