– Конечно, видела. В детстве. Я тут с рождения живу.
«В детстве», – зацепился Артем за фразу. «В детстве» – не потому, что, повзрослев, она перестала ходить в кино. Просто выросла, а иллюзия рассчитана на детский рост. Если, конечно, не приседать. Галас создал монстра для идущих по аллее детей.
– Знаете, кто это? – спросила официантка. В бутылочке пепси шипели пузырьки.
– Кто?
– Медуза горгона из сказки. От ее взгляда люди каменели. Мы с девочками друг друга пугали разными историями.
– Какими историями?
– Про детей, которые превратились в камень. Однажды у меня затекла нога, и я испугалась, что становлюсь каменной.
– А в вашем детстве, – спросил Артем, – у Медузы были глаза?
– Были, – поразмыслив, сказала официантка. – Ох и страшные.
Слопав половину пиццы и утолив голод, Артем набрал номер, предоставленный сторожем Вадиком. Ответили после пятого гудка. Голос был глухим, далеким.
– Слушаю.
– Здравствуйте, – взбодрился Артем. – Мне ваш телефон дали в «Знаменосце». Мы с друзьями боремся за сохранение советской мозаики. Говорят, вы собирали панно с Медузой и флагами и лично знали художника.
– Допустим, – буркнул Иван Борисович.
– Могу я задать вам несколько вопросов? Касательно Галаса? Он был выдающимся монументалистом, но в Интернете о нем очень мало сведений. Ни родственников не осталось, ни коллег, которые бы его помнили…
– Завтра, – сказал Борисович односложно. – В полдень возле «Макдоналдса». Мой зять вас встретит.
– Эм, – замялся Артем. – Я в Зализном проездом, я киевлянин… Возможно, вы…
– Завтра, – прервал его глухой голос.
В динамиках повисла тишина. Артем поаллокал и глянул на экран, на заставку с кобзарем работы Аллы Горской.
– И вам хорошего дня, – пробормотал Артем.
Он спросил у губастой официантки по поводу гостиниц и был проинструктирован. Снова ехал в автобусе, глядя сквозь замызганное стекло на пятиэтажки и порыжевшие от жары каштаны. Отсутствие пробок на дорогах было едва ли не единственным плюсом города. Самым популярным словом на уличных вывесках являлось слово «Аренда». Редкие пешеходы сонно плелись в знойном мареве. Их облаивали чумазые псы. Бросалось в глаза запустение. Неубранный мусор разлагался у обочин, а промышленные объекты напоминали декорации к постапокалиптическому фильму.
Центр отличался от окраин лишь количеством рекламы: баннерами постарались облепить каждый сантиметр домов и магазинов. На площади торчал осиротевший постамент без скульптуры, украшенный полустертым трезубом.
В Зализном не было хостелов, но был пафосный отель по соседству с убитой, разваливающейся поликлиникой. Артем отвалил полторы тысячи гривен за ночь и поднялся в номер. Окна выходили на заросший сорняком двор поликлиники, но сам номер оказался не хуже столичных.