– Как вас зовут, милейший?
– Первис, сэр.
– Нет-нет. Как ваше имя? – Смит считал, что с теми, кто вас обслуживает, надо держаться по-дружески.
– Фред, сэр.
– Отлично. Так вот, Фред, мы поедем в Хедлстон не прямо. У Бэнкуэла сверните и поезжайте через Атли-Мур.
– Это большой крюк, сэр. Да и дорога неважная.
– Ничего, Фред. Поезжайте.
Это были родные края Смита. Лондон он никогда не любил, хотя и неплохо устроился там, вернувшись из Австралии в 1949 году. Владельцам особняков на Керзон-стрит, вроде мистера Сомервилла, у которых есть к тому же поместья в зеленом поясе, лондонская жизнь может показаться привлекательной. Но ему, обитателю предместья Масвелл-Хилл, она представлялась менее заманчивой, особенно с тех пор, как Минни покинула его… Впрочем, об этом он больше думать не станет: с Божьей помощью скоро все можно будет поправить. Они приближались к Атли-Мур. Най сидел, полузакрыв глаза, втянув непокрытую голову – он никогда не носил шляпы – в воротник верблюжьего пальто. Прошлую ночь он кутил и в самолете спал почти всю дорогу, проснувшись только раз, чтобы перекусить. Смит исподтишка разглядывал его и должен был признать, что у Ная хорошая фигура и щеголеватый вид: светло-каштановые волосы, завитые, с искусственной седой прядью, холеные руки, строгий черный костюм, светло-коричневый джемпер из шетландской шерсти, гладкий серый галстук, заколотый булавкой с черной жемчужиной, часы на узком браслете и перстень с печаткой, герб для которой он облюбовал в «Книге пэров» Берка и хладнокровно присвоил, – словом, настоящий денди. Он был бы даже красив, если бы его не портили чересчур полные губы и выпуклые зеленоватые глаза, окруженные морщинками, из-за которых он выглядел старше своих тридцати двух лет. Держался он так уверенно и непринужденно, был так подчеркнуто невозмутим, так изыскан в своих вкусах, так аристократически сорил деньгами и при желании казался таким беззаботным малым, что никто никогда не заподозрил бы в нем незаконнорожденного, и этого Смит при своих пуританских взглядах никак не мог понять: для него такая ноша была бы непосильной. Все-таки следует отдать Наю должное: он не был способен на подлинно глубокие чувства, но производил впечатление человека хитрого и опытного – такого в трудном положении приятно иметь на своей стороне, хотя с ним и нелегко ладить.
– Проснитесь, Леонард. Мы уже на Атли.
Смит хотел было остановить машину, но подумал, что шофера может удивить их интерес к этому пустынному месту. Дружеский тон дружеским тоном, но вовсе незачем посвящать этот народ в свои дела. Ехали они медленно, подпрыгивая на ухабах, и могли подробно рассмотреть огромную, поросшую папоротником и вереском местность, кое-где пересеченную низкими каменными изгородями, – подлинную вересковую пустошь северного края.