– Дэвиду?
– Нет, тебе. А почему мама не может написать тебе? Что в этом удивительного? – Дороти вынула письмо и протянула Коре.
Кора неуверенно взяла письмо, словно боясь узнать, что в нем написано. Опасение вполне естественное, если принять во внимание то, как относилась к ней миссис Пейдж. Но, когда она вскрыла конверт и прочла записку, выражение ее лица изменилось. Она так и просияла от удовольствия.
– Твоя мама очень добра, Дороти. Она приглашает нас завтра к обеду, то есть я хочу сказать, к ланчу.
– Ну и что же? Ты думаешь, у нас деликатесы подают, что ли?
– Не в этом дело… Мне это просто приятно. – Она аккуратно сложила записку и снова сунула ее в конверт, словно желая сохранить, как драгоценность, затем, подняв голову, добавила: – Пойдем домой.
– Разве ты не хочешь побыть здесь еще и посмотреть на море? Я ведь знаю, как ты его любишь. Ты проводишь здесь уйму времени.
– Только когда Дэвид работает. – Кора улыбнулась. – А сейчас я угощу тебя чаем.
Они двинулись в гору, ведя между собой велосипед. Дороти прежде всего привлекало в невестке то, что Кора, как она выражалась, была порядочной. «Она никогда не притворяется, – думала Дорри, – и не станет делать вид, будто рада тебе, если этого не чувствует, но уж если она рада – так по-настоящему. Она всегда естественна и без конца готова помогать людям. Одни ее заботы о Дэвиде чего стоят: и готовит, и стирает, и белье чинит, и за садом ухаживает, и при этом терпит его напыщенные манеры и причуды, и относится к его литературным трудам так, точно он Шекспир и Мильтон в одном лице». Все это казалось Дорри образцом порядочности. Но было в Коре и нечто такое, что трудно поддавалось объяснению: сквозь внешнее спокойствие прорывалась затаенная нежность и чувствовалась какая-то настороженность, точно ей очень тяжело, но она ни в коем случае не хочет показать это. Однако сейчас она была действительно в отличном настроении. Пока Дороти накрывала в кухне на стол, Кора заварила чай, нажарила целую гору хрустящих гренок и открыла банку сардин. И хотя Дороти умоляла ее не возиться, Кора мигом замесила тесто и напекла пончиков, которые так и таяли во рту.
– Послушай, Кора, – сказала Дороти, когда ее невестка наконец села за стол, – как это ты научилась печь такие пончики?
– Дорри, если ты обещаешь мне помалкивать, то так уж и быть, раскрою тебе секрет, – весело сказала она, обрадованная приглашением миссис Пейдж, Кора оживилась и была сейчас необычайно хорошенькой: щеки ее раскраснелись от возни у плиты, а ветерок, проникавший в открытое окно, растрепал густые волосы. – Я как-то целое лето только и делала, что пекла пончики. Такая уж у меня была работа, понимаешь. И веришь ли, я выпекала их сотнями для проголодавшихся туристов. Сотнями – ты только представь себе.