– Ты только окажешь ему дружескую услугу.
– Что же до Коры… – Он умолк.
– Ничего с ней не случится, – поспешно заверил его Най. – Никто не узнает об этом, кроме ее семьи. Сынок любит ее. Он простит и забудет.
– Закажи мне еще выпить. Если все сделать так, как ты говоришь, то тут нечего и раздумывать. Все вполне оправданно… Вот теперь я нашел это слово. С чего же ты предлагаешь начать? Позвонить Пейджу?
– Нет. Пошлем ему письмо с нарочным. Попросим о свидании.
Смит с минуту подумал, потирая подбородок тыльной стороной руки.
– Есть еще одно обстоятельство… очень важное… Нам понадобится твой друг Хейнс. Так что позвони-ка ему сейчас же.
«Совсем недурно для верующего, который когда-то знал наизусть Тринадцатую главу Первого послания к коринфянам», – подумал Най.
– Я уже предусмотрел это, – сказал он. – Хейнс все еще работает у Мигхилла. Но прежде займемся письмом.
Он подождал, пока Смит не допил виски, затем они поднялись и прошли в соседнюю комнату, где имелось все, что нужно для письма.
В тот день в половине третьего Генри Пейдж вышел из Клуба северных графств и не торопясь направился к себе в редакцию. Он только что позавтракал с Уэллсби, пожелавшим обсудить с ним во всех подробностях программу торжественного обеда, устраиваемого в честь издателя «Северного света», – обед этот был назначен на 25 сентября. Они премило посидели, и после отличного шабли, которым Уэллсби непременно захотел угостить его, Генри был в наилучшем расположении духа. Он улыбнулся, вспомнив о том, как ловко Уэллсби объявил о своем намерении баллотироваться в парламент. Что ж, сэр Арчи будет отнюдь не плохим кандидатом, во всяком случае, как верный нортумбриец, он, что называется, постоит за Север.
Завернув за угол на Парк-стрит, Генри решил сократить путь и пройти по Риммерс-лейн. Когда он проходил мимо магазина подержанных вещей Биссета, внимание его привлек фарфор, выставленный в витрине. Он остановился, сразу признав в прелестной, покрытой глазурью раковине, белой, с золотом по краям, редкий экземпляр своего любимого стаффордширского фарфора. Вещица старинная – это бросалось в глаза, и Генри был почти убежден, что вышла она из рук Джона Элерса, старшего из братьев Элерс, которые обосновались в Берслеме еще в 1690 году; на ярлычке значилась цена – всего пять фунтов десять шиллингов.
Вот это находка! С нее, пожалуй, можно будет начать новую коллекцию взамен той, что он принес в жертву тайнкаслскому аукциону. Естественно, Генри не мог удержаться от соблазна. Он зашел в лавочку и, честно поторговавшись с Биссетом, купил вещицу за пять гиней. Придя к себе в кабинет, он развернул свое сокровище и, поставив раковину на письменный стол, залюбовался ею. В эту минуту вошла мисс Моффат и протянула ему письмо, присланное с нарочным. Добродушно посмеиваясь над Пейджем, она выслушала его разглагольствования по поводу формы и происхождения раковины и даже из вежливости задала ему несколько вопросов. Ее мнение о нем явно изменилось к лучшему, хотя в глубине души она была по-прежнему убеждена, что он сумел выплыть лишь благодаря счастливой случайности. Дослушав до конца его рассказ, она направилась к себе. Рассеянно поглаживая прелестную раковину, разомлев после обильной еды, Генри размечтался. После стольких недель напряжения и почти невыносимой тревоги одержанная им победа принесла с собой неизъяснимое облегчение. Высокие нравственные принципы восторжествовали: теперь он может беспрепятственно выпускать газету в соответствии со своими убеждениями – только чувствовать себя при этом он будет тверже и увереннее. Больше того, все домашние разделяли его ликование. Дороти относилась теперь к нему не только с вниманием, но порой даже и с уважением. Он надеялся, что отношения с Алисой тоже наладятся. Видя, как она ждет не дождется приема, намеченного на вторник, а также торжественного обеда, который решили устроить на будущей неделе в его честь и который он обещал почтить своим присутствием, Генри корил себя за то, что с таким безразличием относился раньше к этой стороне ее жизни. С присущей ей наивностью она придавала этому огромное значение. Что поделаешь: такова ее натура, у него тоже есть свои странности, почему же не смотреть сквозь пальцы на ее причуды? Может, тогда она терпимее будет относиться к Коре. Если бы только удалось сплотить семью – больше ему ничего не нужно.