То был поворотный пункт в его карьере. Ликующий внутренний голос нашептывал ему: «Преуспеть… преуспеть и еще раз… Вот наконец твой счастливый случай». И, недолго думая, он ухватился за него и стал обвинителем Риза Мэтри. В его намерения входило привлечь всеобщее внимание к своим достоинствам, ошеломить, подавить всех и вся блеском ораторского таланта и во что бы то ни стало добиться обвинительного приговора. И он добился.
Не прошло и восьми месяцев, как его уже назначили мировым судьей по уголовным делам. Не расставаясь до поры до времени со своим провинциальным домом – это было возможно, так как между Уортли и Лондоном курсировал отличный экспресс, – он сделался членом адвокатской корпорации в Темпле. Отчасти в силу его большого опыта, отчасти же из-за поистине удивительного судебного красноречия его стали все чаще и чаще назначать государственным обвинителем в больших процессах, и он так отличился в этой роли, что в 1933 году был пожалован дворянской грамотой. В сорок пять лет, все еще полный энергии (успех только сильнее разжег его честолюбие), он был уверен, что ему предназначено взлететь еще выше. Верность родному Уортли принесла свои плоды: его упросили баллотироваться на предстоящих выборах в качестве кандидата от Консервативной партии с большими шансами на успех против Джорджа Берли. А ведь стоит только быть избранным в парламент – и до поста генерального прокурора рукой подать. С годами, кто знает, разве не может он сделаться лорд-канцлером и наконец добраться до высочайшей вершины – стать премьер-министром?
В такой битве за возвышение, конечно, приходится быть беспощадным. Спротт не строил себе никаких иллюзий относительно свойств, потребных для успеха: жизнь – это неумолимая борьба, и выжить дано только сильнейшему. С тех пор как он познал власть, взгляд его стал тяжелым и хмурым, речь обжигала, словно удар кнута. Стремясь любой ценой втереться в высокие политические сферы, он до тонкости изучил науку, как избавиться от человека, некогда оказавшего ему услугу, или с отсутствующим видом пройти мимо того, кому сам он некогда льстил, за кем увивался. Но превыше всего Спротт ставил свой дар идти на голову впереди соперников, он постоянно подчеркивал свою одаренность, стремился всех ослепить блеском своих талантов.
Разумеется, он нажил себе немало врагов и не заблуждался относительно репутации, которая у него постепенно сложилась. Его честили приспособленцем и низкопробным подхалимом, утверждали, что, карабкаясь вверх по социальной лестнице, он, не колеблясь, ставит ногу на лицо человека, в данный момент стоящего ступенькой ниже. Обвиняли в вопиющей несправедливости по отношению к целому ряду людей. А главное, давно уже шел шепоток, что при исполнении прокурорских обязанностей он во зло употребляет свой ораторский талант, оказывая нежелательное давление на присяжных.