В Нью-Йорке было легко забыть, что тебя окружает даже что-то такое элементарное, как вода. Было легко потеряться во всем этом бетоне, набитых перекрестках, гудках такси, дыме и грязи. Но тут, в Саут-Бич, океан каждый день напоминал тебе о своей власти. Когда бы Джо ни думал о Нью-Йорке, Сандрин, Эйсе или Кайле, он чувствовал, как в нем сжимался тугой смертельный комок. Тошнота, чувство стыда и потрясение тем, что случилось. Вспоминать об этом было все равно что кататься на знакомых американских горках, испытывая ужас и восторг, взбираясь к самой вершине, даже притом, что ты знаешь, что будет потом. Никто из друзей по колледжу не звонил ему, но Джо это не удивляло. Все эти годы дружбы сгорели и разлетелись по ветру, ж-ж-жух, как куча сухих, мертвых листьев. Он все равно никогда не был по-настоящему одним из них. Теперь, поняв это, Джо даже испытывал некоторое облегчение, что больше не нужно ничего из себя изображать.
«Может, – думал Джо, – позвонить тому парню, Феликсу». Феликс носил дорогие пиджаки поверх джинсов и маек, и полголовы у него заросло спутанными рыжими волосами, свисающими до плеч, очевидно, чтобы компенсировать лысину на другой половине. Он продавал среднего качества траву и прекрасный кокаин в крошечных прозрачных пакетиках. В большинстве случаев Джо ходил к нему сам – с доставкой тот брал дороже, но несколько раз было, что желание возникало спонтанно и кончалось телефонным звонком в ночи. Феликс приходил с большим коричневым портфелем, ставил его на стол и отпирал крошечным серебряным ключиком. Внутри лежали коробки и пакеты, таблетки и порошки. «Я бродячий торговец, ваш приятель», – говорил Феликс, пересчитывал деньги и снова запирал портфель. Он был нечто среднее между неряшливым подростком, цирковым акробатом и рачительным бизнесменом, и каждый раз Джо думал, что больше никогда не захочет его видеть.
Но сегодня жажда снова пришла, и настойчивое дай, дай, дай подымалось откуда-то из живота непрерывно расширяющимися кругами, как сонор. Джо уже почти потянулся за телефоном, но вместо этого взял сигару. Прошло больше двух лет с тех пор, как он пообещал Рене на том тротуаре: «Я брошу. Я не буду принимать кокаин». Тогда Джо не собирался этого делать, но сейчас решил, что пора. Он будет делать все постепенно, одно за другим. Сначала одно, а остальное, возможно, последует потом. Он знал, что такие вещи делают не так, а решительно – или трезвый, или нет, или чистый, или нет, и ничего в промежутке, – но это было все, что он сейчас мог. Что-то одно.
Джо затянулся, дым лениво поднялся над его головой, растекся над хромовыми перилами, ветерок подхватил его и унес вниз и вдаль. Он подумал о Луне, о ее длинных черных волосах и о том, как она рассказывала о месте, откуда была родом: Матапало, Никарагуа. Ему нравилось, как эти слова перекатывались во рту, экзотическое звучание округлых звуков и тянущийся конец. Луна смягчала звук