, все банкротства, разорения и демонстрации, Кэролайн пролежала в постели в бездействии. Она спала и плакала. Ела то, что кто-то ей приносил, или то, что могла найти в кухне – яблоко, кусок хлеба, – то, что не нужно было готовить или разогревать. Ночами она бродила по дому, читала страницу-другую в случайной книжке, минут пять-десять смотрела телевизор, проверяла домашние задания, оставленные на кухонном столе. А потом, когда начинало вставать солнце и свет в доме из темного становился серым, она возвращалась в свою спальню (теперь это стала ее спальня, Натан перебрался спать в гостевую комнату внизу), натягивала одеяло на голову и погружалась в беспокойный сон.
Натан все еще читал лекции с полной нагрузкой в Хэмден-колледже, все еще публиковал свои наблюдения и выводы о жизни обожаемых им панамских золотых лягушек, которые, несмотря на свой малый размер, продолжали оставаться неиссякаемым источником данных и открытий, и, если Кэролайн была бы честна, отвратительного пищащего кваканья. Сегодня Натан был в своей голубой пижаме с монограммой, которую Кэролайн подарила ему на Рождество два года назад. Она тогда заказала такие для всей семьи, хотя, как она только что поняла, не видела своей с буквой «К» уже несколько месяцев.
Что же случилось с ее «К» пижамой?
– Кэролайн, – сказал Натан, – я о тебе беспокоюсь.
Кэролайн признала, что это было справедливо. С тех пор, как она вернулась со встречи с частным детективом, Натан оставался в уголках ее бокового поля зрения, словно видение на горизонте, которое не приближалось. «Мне очень жаль, – кричал он откуда-то издали. – Мне так жаль». И она знала, что он имеет в виду: что держал Кэролайн вдали от ее семьи все эти годы их постоянных переездов и что она потеряла брата задолго до того, как тот упал на кухонный пол. Но Кэролайн не винила Натана, по крайней мере за это; она винила только себя за то, что дала этому произойти.
– Ты знаешь, как мне жаль, что все так вышло, – сказал теперь Натан. – Но, пожалуйста, возвращайся к нам. Детям тебя не хватает. И мне тебя не хватает. – Он обхватил ее руками.
Инстинктивно она было отпрянула, но остановилась. Она почувствовала его руки у себя на спине, ощутила, как он привлекает ее к себе, и расслабилась. Она положила голову ему на грудь и вспомнила это чувство близости с кем-то. Он поцеловал ее в шею и замер так, дыша теплом в ее кожу.
И Кэролайн немедленно захотелось, чтобы Натан ее трахнул. Она ничего так не хотела. Его запах, запах сна и пота, и немного мускусного дезодоранта, и мягкость пижамы, дурацкой, сентиментальной байковой пижамы. Она медленно провела пальцем по контуру буквы «Н», вышитой белым шелком на груди, а потом начала расстегивать ее, стаскивать с него рубашку, штаны. Его руки оказались под ее майкой, и он опрокинул ее на диван, где дети обычно играли и смотрели телевизор. И где теперь были раскиданы по обивке кусочки лего.