– Ой, – пискнула Кэролайн, протягивая руку за спину, чтобы скинуть все игрушки на пол и стянуть с себя тренировочные штаны.
Натан подождал, а потом оказался на ней, и она выгнула спину, обхватила ногами его талию, и он вошел в нее. Ее яблоко, единожды откушенное, лежало на подлокотнике и упало на пол, когда Натан переменил позу.
Все завершилось очень быстро, они оба кончили со скоростью и силой, изумившей ее. Потом Кэролайн лежала поперек дивана, изумленная больше, чем удовлетворенная, а Натан гладил ее по животу, по груди, по щекам.
– Я люблю тебя, – сказал он.
Кэролайн кивнула:
– Я знаю.
После этой ночи на диване Натан начал пытаться вернуть Кэролайн в жизнь. Секс. Они занимались им, как будто снова были новобрачными, в те короткие, жаркие месяцы после свадьбы, до первого переезда, когда сама мысль, что они могут заниматься этим без всяких секретов, вранья и стыда, действовала, как сильнейший афродизиак. Натан изменил свое расписание и стал возвращаться домой в два часа дня по понедельникам, средам и пятницам.
И вот, по понедельникам, средам и пятницам Кэролайн ждала его. Она надевала шелковые пеньюары или комплекты из трусов и лифчика, розовые и ярко-красные. Иногда она встречала его у двери безо всего, только в туфлях на каблуках или коротком передничке с оборками. У них начался роман, похожий на медовый месяц по интенсивности секса, но этот секс был медленнее, осмысленнее, лучше. Они подходили друг к другу без стеснения и неловкости, с полным пониманием, чего они хотят и что могут сделать. Натан обращался с Кэролайн с такой точностью, что она забывала обо всем. Оставалось лишь обостренное восприятие того, как он касался ее и двигался в ней.
Вскоре Кэролайн вышла из спальни и начала возить детей туда и сюда, на футбол, к врачу, в гости к друзьям. Она начала готовить обеды и загружать белье в стиральную машинку. Она постриглась остроугольным каре и покрасила волосы в медовый цвет, светлее ее собственного. Она уволила Бетти.
Близнецы, которым было одиннадцать, казалось, довольны вновь обретенным присутствием Кэролайн, тем, что все стало возвращаться к нормальной жизни. Только Луис, которому было пятнадцать и который был уже выше Натана, смотрел на Кэролайн искоса и говорил с ней как с младенцем. Или, еще хуже, с непослушным домашним питомцем. Луис, подозревала Кэролайн, понял ее секрет. Что даже если она вернулась к своим бытовым обязанностям, даже если готовила, шутила и чистила зубы, ее внутренняя сущность оставалась наверху, в кровати, под пуховым одеялом, завернутая в темноту.