– Ты сказала Нони?
– Она едет из Бексли в поезде. Дети тоже едут.
Наклонившись вперед, я сказала водителю, что мы едем в другое место, и вцепилась в сиденье, потому что он резко повернул.
– Я рада, что ты успела вернуться, – сказала Кэролайн в тот момент, когда мы разворачивались. – Как ты съездила?
– Хорошо, – без размышлений ответила я и ощутила волну тошноты оттого, что машина резко сменила направление. – Я тоже рада, что успела вернуться.
Поездка в госпиталь была бесконечной, пробки, тысячи гудящих ньюйоркцев, стиснутых в русле Кросс-Айленд-Паркуей. Прошло полчаса, мой телефон разрядился, я откинулась на сиденье и закрыла глаза. Я попыталась задремать, но сердце колотилось так сильно… Передо мной все время вставал образ мальчика Рори, как видение, как призрак.
Когда я наконец попала в больницу, было больше девяти вечера. Усталая дежурная ввела имя Рене в компьютер.
– Похоже, она в родильном отделении, – говорила она. – Вышла из операционной.
– Операционной?
– Кесарево сечение. – Щелк-щелк-щелк. – Я пока не вижу номер палаты. Вам надо будет спросить в отделении.
Но в родильном отделении я не нашла дежурной сестры и, волоча за собой свой чемоданчик, просто пошла по палатам, заглядывая в комнаты. Мое беспокойство все возрастало. Где моя семья? Я что, всех их потеряла?
И наконец я нашла Рене.
Моя сестра спала, опираясь на подушки, ее лицо было бледным и спокойным. Кэролайн сидела рядом с постелью, обеими руками держа правую руку Рене, со склоненной головой, как будто дремала или молилась. Нони, Лили, Беатрис и Луис сидели на стульях в той же комнате. Они все спали, тихо дыша и поджав ноги. И там же, рядом с Рене, стояла маленькая колыбелька, а внутри ее спал младенец. Виднелась только маленькая, хрупкая головка, краешек темных, темнее, чем у Рене, волос. При виде малыша по моему телу пробежала горячая дрожь, начавшаяся где-то внутри и охватившая меня всю, до кончиков пальцев рук и ног. Я полюбила его, сразу и навсегда. Почти как мать, показалось мне.
– Кэролайн, – тихо окликнула я, и сестра подняла голову.
– Фиона! Ты все же успела!
Я наклонилась, чтобы обнять ее. После расставания с Натаном Кэролайн завела привычку втирать в кожу масло с запахом сирени – в точки пульса, как она это называла, – и это придавало ей прелестный аромат, как будто у нее на шее висел венок сирени. И теперь, обнимая ее, я наслаждалась этим запахом. Я почувствовала, что дрожу.
– Фи, ты в порядке? – спросила Кэролайн.
– Да, да. Жуткие пробки. Очень долго ехали.
– А конференция?
– Да, все прошло отлично, – ответила я, глядя в пол.