Моего преподавателя поэзии звали Кевин Кили.
– Мне нравятся стихи о сексе, – сказал Кевин.
Эмма, почти модель, почти звезда нашей группы, выразительно вздохнула и закатила глаза.
– Но? – спросила я.
– Знаешь, ведь эта идея не то чтобы абсолютно оригинальна. Есть Анаис Нин, Эрика Йонг… – Кевин казался смущенным.
– Сильвия Плат, – напомнила я. – Шэрон Олдс, Эйлин Майлс…
Кевин закивал:
– Да, да. Конечно. Ну и… другие. У тебя симпатичные стихи. Я хочу сказать, такие свежие. И очень честные.
Эмма снова вздохнула, на этот раз громче, и к ней присоединился тихий стон откуда-то с заднего ряда. Я проигнорировала их. В нашей группе было четырнадцать чужих, враждебных друг другу человек, которые работали днем, но имели литературные амбиции, выросшие из личных внутренних терзаний и навязчивой идеи того, что может их исцелить. Такие критики не могли быть лояльными. (Бездушный. Унизительный. Пустой.) Все они, казалось, ненавидели меня, ну или по крайней мере мои работы. Только Кевин считал, что из меня может что-то получиться.
Я отослала свои стихи о сексе в девяносто девять литературных и поэтических журналов, откуда мгновенно получила отказы, и сказала Кевину, что с меня хватит. Сотый отказ будет уже чересчур деморализующим, слишком символичным. Как я потом оправлюсь после сотни прямых отказов?
Как-то вечером, когда все уже разошлись, мы с Кевином остались вдвоем. Наша группа сидела в здании Нью-Йоркского университета, в помещении, которое, очевидно, было заброшенной аудиторией, слишком продуваемой и опасной для младшекурсников, которые платят за обучение. Стены и часть доски были разрисованы небрежными граффити, а из-под половиц возле единственного треснутого окна выпирало что-то, напоминающее асбест. Во время занятий мы все сидели в пальто.
– Кевин, – сказала я, подвигая стул к его столу, – почему меня вообще волнует возможность напечататься?
– Я не знаю. А почему? – Он чистил апельсин. Комнату наполнял свежий цитрусовый запах.
– Потому что мне говорят, что меня должно это волновать. Ты же сам и говоришь!
Казалось, Кевин задет.
– Фиона, я сам всегда за чистоту процесса. Не слушай ты этих пижонов из «Пари ревю». Просто пиши то, что тебе хочется. – Он помолчал. – Может, тебе стоит завести блог?
– Что ты сейчас сказал?
– Блог! – сказал Кевин с набитым апельсином ртом.
– Бог?
Он прожевал и сглотнул.
– Ты что, живешь в канаве под скалой? Блог. Это как будто ты пишешь дневник, только онлайн, и приглашаешь людей его комментировать. Надо сказать, это не для слабых духом.
Я поразмыслила над его словами.